Карлос Кастанеда

Путешествие в Икстлен (Часть 1)

Он сказал, что в этом и есть причина

того, что он не хочет объяснять своих поступков, и что в

объяснении их нет необходимости. Он сказал, что единственная

вещь, которая идет в счет, это действия, действия вместо

думания.

Он вытащил соломенную циновку и улегся, подперев голову

узлом. Он устроился поудобнее, а затем сказал мне, что есть

еще одна вещь, которую я должен выполнить, если я

действительно хочу изучать растения.

- Что было неправильно в тебе, когда я 'увидел' тебя и

что неправильно в тебе сейчас, так это то, что ты не любишь

принимать ответственности за то, что ты делаешь, - сказал он

медленно, как бы давая мне время понять, что он говорит. -

когда ты говорил мне все это в автобусной станции, ты

сознавал, что все это ложь. Почему ты лгал?

Я объяснил, что моей задачей было найти 'ключевого

информатора' для своей работы.

Дон Хуан улыбнулся и начал мурлыкать мексиканскую

мелодию.

- Когда человек решает что-либо делать, он должен идти

до конца, - сказал он. - но он должен принимать ответстве-

нность за то, что он делает. Вне зависимости от того, что

именно он делает, он должен прежде всего знать, почему он

это делает, и затем он должен выполнять свои действия, не

имея уже никаких сомнения или сожалений о них.

Он посмотрел на меня внимательно. Я не знал, что

сказать. Наконец я выразил мнение, почти как протест.

- Но это невозможно, - сказал я.

Он спросил меня, почему, и я сказал, что, может быть,

было бы идеальным, чтобы все думали так, как совпадало бы с

тем, что они делают. На практике, однако, нет никакого

способа избежать сомнений и сожалений.

- Конечно же, есть способ, - ответил он с убеждением.

- Смотри на меня, - сказал он. - у меня нет сомнений

или сожалений. Все, что я делаю, является моим решением и

моей ответственностью. Простейшая вещь, которую я делаю,

взять тебя на прогулку в пустыню, например, очень просто

может быть моей смертью. Смерть преследует меня, поэтому у

меня нет места для сомнений или сожалений. Если я должен

умереть в результате того, что я возьму тебя на прогулку,

значит я должен умереть.

Ты, с другой стороны, чувствуешь, что ты бессмертен. А

решения бессмертного человека могут быть изменены, или о них

можно сожалеть или подвергать их сомнению. Время имеется

только для того, чтобы делать решения.

Я искренне возражал, что по-моему мнению, это не

реальный мир, поскольку он спорным образом создан на

идеальной форме поведения, и на том, что есть еще какой-то

путь для того, чтобы куда-то идти.

Я рассказал ему историю о своем отце, который обычно

читал мне бесконечные лекции о чудесах здорового ума в

здоровом теле и о том, как молодые люди должны закалять свои

тела трудностями и атлетическими соревнованиями. Он был

молодым человеком. Когда мне было 8 лет, ему всего только

27. В летнее время, как правило, он возвращался из города,

где преподавал в школе, на ферму моего деда, где я жил,

чтобы провести со мной по крайней мере месяц. Для меня это

был адский месяц. Я рассказал дону Хуану, например, о

поведении моего отца, которое, как я думал, очень подходит к

настоящей ситуации.

Почти сразу по прибытии на ферму мой отец настаивал на

том, чтобы я совершил с ним длинную прогулку так, чтобы мы

могли с ним обо всем поговорить. И во время нашего разговора

он составлял планы о том, как мы будем ходить купаться

каждый день в 6 часов утра. Ночью он ставил будильник на пол

шестого, чтобы иметь достаточно времени, потому что ровно в

шесть мы должны быть уже в воде. А когда звонок начинал

звенеть утром, он выскакивал из постели, надевал очки и

подходил к окну, чтобы посмотреть наружу.

Я даже запомнил следующий монолог:

- М-м-м... Немножко облачно сегодня. Послушай, я сейчас

прилягу всего минуток на пять, о'кей? Не больше, чем на

пять! Я просто собираюсь распрямить свои мышцы и полностью

проснуться.

И он всегда без исключения спал после этого до десяти,

а иногда и до полудня.

Я рассказал дону Хуану, что меня раздражало его

нежелание отказаться от явно надуманных решений. Он повторял

этот ритуал каждое утро, пока я, наконец, не оскорбил его

чувства, отказавшись заводить будильник.

- Это не были надуманные решения, - сказал дон Хуан,