Карлос Кастанеда

Путешествие в Икстлен (Часть 1)

каким мы

пришли к этому разговору, заключается в том, что я сказал,

что задавать вопросы о прошлом человека - это явная ерунда.

Его тон был твердым. Я чувствовал, что нет способа

уговорить его, поэтому я изменил свою тактику.

- Что же, эта идея не иметь личной истории, это то, что

делают яки? - спросил я.

- Это то, что делаю я.

- Где ты научился этому?

- Я научился этому в течение своей жизни.

- Это твой отец научил тебя этому?

- Нет, скажем, что я научился этому сам, а теперь я

собираюсь передать секрет этого тебе, чтобы ты не ушел

сегодня с пустыми руками.

Он понизил голос до драматического шепота. Я рассмеялся

над его трюками. Я вынужден был признать, что он совсем не

глуп. Мне пришла в голову мысль, что я нахожусь в

присутствии врожденного актера.

- Записывай, - сказал он покровительственно. - почему

бы нет. Ты, кажется, чувствуешь себя более удобно в то

время, когда пишешь.

Я взглянул на него, и мои глаза, должно быть, выдали

мое замешательство. Он хлопнул себя по ляжкам и с

удовольствием расхохотался.

- Самое лучшее, стереть всю личную историю, - сказал

он, как бы давая мне время записывать, - потому что это

сделает нас свободными от обволакивающих мыслей других

людей.

Я не мог поверить, что он действительно сказал это. У

меня был очень затруднительный момент. Он, должно быть,

прочитал у меня на лице мое внутреннее замешательство и

немедленно его использовал.

- Возьмем тебя, например, - продолжал он говорить. -

как раз сейчас ты не знаешь, то ли ты приходишь, то ли

уходишь, и это потому, что я стер свою личную историю.

Мало-помалу я создал туман вокруг себя и вокруг своей жизни.

И сейчас никто не знает наверняка, кто я есть и что я делаю.

- Но ты сам знаешь, кто ты есть, разве не так? -

вставил я.

- Я, честное слово... Не знаю! - воскликнул он и

покатился на пол, смеясь над моим удивленным взглядом.

Он довольно долго молчал, чтобы заставить меня поверить

в то, что сейчас он скажет 'я знаю', как я этого ожидал. Его

неожиданный поворот был очень угрожающим для меня. Я

действительно испугался.

- Это маленький секрет, который я собирался дать тебе

сегодня, - сказал он тихим голосом, - никто не знает моей

личной истории. Никто не знает, кто я есть и что я делаю.

Даже я не знаю.

Он скосил глаза. Он не смотрел на меня, а куда-то выше

моего правого плеча. Он сидел, скрестив ноги, спина его была

прямой, и все же он казался расслабленным. В этот момент он

был самим воплощением яростности. Я представил себе его

индейским вождем, 'краснокожим воином' в романтических

легендах моего детства. Мой романтизм увел меня в сторону и

крайне отчетливое чувство раздвоенности захватило меня. Я

мог искренне сказать, что он мне очень нравится, и в то же

самое время я мог сказать, что я смертельно боюсь его.

Он сохранял этот странный взгляд в течение долгого

времени.

- Как я могу знать, кто я есть, когда я есть все это, -

сказал он, указывая на окружающее жестом головы. Затем он

взглянул на меня и улыбнулся.

- Мало-помалу ты должен создать туман вокруг себя. Ты

должен стереть все вокруг себя до тех пор, пока ничего

нельзя будет считать само собой разумеющимся. Пока ничего

уже не останется наверняка или реального. Твоя проблема

сейчас в том, что ты слишком реален. Твои усилия слишком

реальны. Твои настроения слишком реальны. Не принимай вещи

настолько сами собой разумеющимися. Ты должен начать стирать

себя.

- Для чего? - спросил я ошеломлено.

Мне стало ясно, что он предписывает мне поведение. Всю

свою жизнь я подходил к переломному моменту, когда кто-либо

пытался сказать мне, что делать. Простая мысль о том, что

мне будут говорить, что делать, вызывала во мне немедленно

активный протест.

- Ты сказал мне, что хочешь изучать растения, - сказал

он спокойно. - ты хочешь что-то получить даром? Что ты

думаешь об этом? Мы условились, что ты будешь задавать мне

вопросы, и я буду говорить тебе то, что я знаю. Если тебе

это не нравится, то нам больше нечего сказать друг другу.

Его ужасная прямота вызывала во мне чувство протеста,

но внутри себя я сознавался, что он прав.

- Давай тогда сделаем так, - продолжал он. - если ты