Карлос Кастанеда

Отделенная реальность (Часть 1)

тоже завыл, так

же как собака, а затем он издал несколько звуков койота и

засмеялся. Я подумал, что это очень забавно, и действительно

засмеялся.

Дон Хуан сказал мне очень спокойно, чтобы я позволил

себе прикрепиться к пузырьку и следовать за ним.

- Вернись снова, - сказал он. - Войди в туман! В туман!

Я вернулся и заметил, что движение пузырьков

замедлилось, и они стали больше, как баскетбольные мячи. В

действительности, они были такими большими и медленными, что

я мог рассмотреть каждый из них во всех подробностях. Это

были не пузырьки, в действительности, и не были подобны ни

парящему пузырю, ни воздушному шару, ни любому другому

сферическому контейнеру. Они не были сосудами, и, все же,

они были сосудами. Не были они и круглыми, хотя, когда я

впервые воспринял их, я мог бы поклясться, что они были

круглыми, и образ, который пришел мне на ум, был -

'пузырьки'. Я рассматривал их, как будто смотрел сквозь

стекло; то есть как бы рама окна не позволяла мне следовать

за ними, но только наблюдать за их приходом и уходом из

сферы моего восприятия.

Когда я перестал рассматривать их, как пузырьки,

однако, я был способен следовать за ними; следуя за ними, я

прикрепился к одному из них и поплыл с ним. Я действительно

чувствовал, что я двигался. Я, фактически, б ы л

пузырьком или той вещью, которая походила на него.

Затем я услышал настойчивый звук голоса дона Хуана. Это

встряхнуло меня и я потерял свое чувство быть 'им'. Звук был

чрезвычайно испуганный; это был отдаленный голос, очень

металлический, как будто он говорил через громкоговоритель.

Я разобрал некоторые из слов.

- Посмотри на берег, - говорил он.

Я увидел очень большую массу воды. Вода неслась. Я мог

слышать шум ее движения.

- Посмотри на берег, - снова приказал мне дон Хуан.

Я увидел бетонную стену.

Звук воды стал ужасно громким; звук воды поглощал меня.

Затем он мгновенно перестал, как будто был обрезан. У меня

было ощущение темноты, сна.

Я стал сознавать, что я погружен в оросительную канаву.

Дон Хуан плескал водой мне в лицо и говорил. Затем он

погрузил меня в канаву. Он вытянул мою голову вверх, над

поверхностью, и позволил мне положить ее на берег, держа

меня сзади за воротник рубашки. В моих руках и ногах было

очень приятное ощущение. Я вытянул их. Мои глаза устали и

зудели; я поднял свою правую руку, чтобы потереть их. Это

было трудным движением. Моя рука, казалось, была тяжелой. Я

мог едва вынуть ее из воды, но, когда я сделал это, моя рука

вышла покрытой самой удивительной массой зеленого тумана. Я

держал свою руку перед глазами. Я мог видеть ее контур, как

темнеющую массу зелени, окруженную очень интенсивным

зеленоватым туманом. Я в спешке добрался до ног и встал в

средине течения и посмотрел на свое тело: моя грудь, руки и

ноги были зелеными, густо-зелеными. Цвет был таким

интенсивным, что мне передалось чувство вязкого вещества. Я

выглядел подобно статуэтке, которую дон Хуан сделал мне

несколько лет назад из корня дурмана.

Дон Хуан велел мне выйти. Я заметил настойчивость в его

голосе.

- Я зеленый, - сказал я.

- Брось это, - сказал он повелительно. - У тебя нет

времени. Вылезай оттуда. Вода заманивает тебя. Вылезай из

нее! Вылезай! Вылезай!

Я выскочил в панике.

- На этот раз ты должен рассказать мне все, что

происходило, - сказал он на самом деле, как только мы сели

лицом друг к другу в его комнате.

Он не интересовался последовательностью моего

переживания, он хотел знать только то, с чем я встретился,

когда он велел мне посмотреть на берег. Он интересовался

подробностями. Я описал стену, которую я видел.

- Была ли стена справа или слева? - спросил он.

Я сказал ему, что стена была в действительности передо

мной. Но он настаивал, что она должна была быть или справа,

или слева.

- Когда ты впервые увидел ее, где она была? Закрой свои

глаза и не открывай их, пока не вспомнишь.

Он встал и поворачивал мое тело, когда я закрыл глаза,

до тех пор, пока не повернул меня лицом на восток - в том

направлении, в котором я был, когда сидел перед течением. Он

спросил меня, в каком направлении я двигался.

Я сказал, что я имел движение вперед, впереди передо

мной. Он настаивал, что я должен вспомнить и сосредоточиться