Карлос Кастанеда

Отделенная реальность (Часть 1)

- Счастливый. Осел, - сказал он, - это трудная работа.

- Мы опять рассмеялись. После долгого молчания я опять стал

пытать его, может быть лишь для того, чтоб развеять свою

собственную печаль.

- Если я тебя понял тогда правильно, дон Хуан, то

единственные поступки в жизни человека знания, которые не

являются контролируемой глупостью, - это те, что он

выполняет со своим олли или мескалито. Не так ли?

- Верно, мои олли и мескалито не на одной доске с нами,

людьми. Моя контролируемая глупость приложима только ко мне

самому и к поступкам, которые я выполняю, находясь в

обществе людей.

- Однако, логически, возможно думать, что человек

знания может так же рассматривать свои поступки со своим

олли или с мескалито, как контролируемую глупость, верно?

- Ты снова думаешь. Человек знания не размышляет,

поэтому он не может встретиться с такой возможностью.

Возьми, например, меня. Я говорю, что моя контролируемая

глупость приложима к поступкам, которые я совершаю, находясь

в обществе людей. Я говорю это, потому что я могу в и-

д е т ь людей. Однако, я не могу в и д е т ь

н а с к в о з ь своего олли, и это делает его невосприни-

маемым для меня. Поэтому, как же я могу контролировать свою

глупость, если я не вижу сквозь нее. Со своим олли или

мескалито я всего лишь человек, который знает, как

в и д е т ь , и находит, что он оглушен тем, что он

в и д и т ; человек, который знает, что он никогда не

поймет всего, что есть вокруг него.

Возьми, например, тебя. Для меня не имеет значения,

станешь ты человеком знания или нет. Однако, это имеет

какое-то значение для мескалито. Совершенно очевидно, что

для него это имеет значение, иначе бы он не сделал так много

шагов, чтобы показать свою заботу о тебе. Я могу заметить

его заботу, и я действую соответственно этому; и тем не

менее, его забота непонятна для меня.

Глава ш е с т а я

Как раз когда мы уже собирались сесть в мою машину,

чтоб начать путешествие в центральную Мексику, 5 октября

1968 г., дон Хуан остановил меня.

- Я говорил тебе раньше, - сказал он с серьезным

выражением, - что никогда нельзя раскрывать ни имени, ни

местонахождения мага. Я полагаю, ты понимаешь, что ты не

должен открывать ни моего имени, ни места, где находится мое

тело. Сейчас я собираюсь попросить тебя сделать то же самое

по отношению к моему другу, которого ты будешь звать Хенаро.

Мы едем к его дому. Там мы проведем некоторое время.

Я заверил дона Хуана, что я никогда не обманывал его

доверия.

- Я знаю это, - сказал он, не меняя своего выражения. -

И все же меня заботит то, что ты становишься таким

рассеянным.

Я запротестовал, и дон Хуан сказал, что его целью было

только напомнить мне, что каждый раз, когда становишься

рассеянным в делах магии, то играешь с бесчувственной

смертью, которую можно отвратить, будучи внимательным и

осознавая свои поступки.

- Мы больше не будем касаться этого вопроса. Как только

мы отъедем отсюда, мы не будем упоминать о Хенаро и не будем

думать о нем. Я хочу, чтобы сейчас ты привел в порядок свои

мысли. Когда мы встретим его, ты должен быть ясным и не

иметь сомнений в уме.

- О какого рода сомнениях ты говоришь, дон Хуан?

- Любого рода сомнениях вообще. Когда ты встретишь его,

ты должен быть хрустально чистым. Он будет в и д е т ь

тебя.

Его странные предупреждения сделали меня очень

возбудимым. Я заметил, что может быть, мне лучше вообще не

встречаться с его другом, но лишь подъехать к его дому и

оставить дона Хуана там.

- То, что я сказал тебе, было всего лишь предостереже-

нием, - сказал он. - ты уже встретил одного мага, Висента, и

он чуть не убил тебя. Берегись на этот раз.

После того, как мы приехали в центральную Мексику, у

нас ушло еще два дня, чтоб пройти пешком от того места, где

я оставил свою машину, до дома его друга - маленькой хижины,

прилепившейся к склону горы. Друг дона Хуана стоял у дверей,

как бы ожидая нас. Я тут же узнал его. Я уже был с ним

знаком, хотя и очень поверхностно, когда я привез свою книгу

дону Хуану. В тот раз я, фактически, и не смотрел на него,

кроме как мельком, поэтому у меня было ощущение, что он того

же возраста, что и дон Хуан. Однако, когда он стоял у дверей