Карлос Кастанеда

Отделенная реальность (Часть 1)

жаркое из кролика. Элихио

казался погруженным в свои мысли, Бениньо повернулся ко мне

и громко сказал:

- Я думаю, что господь накажет тебя и дона Хуана за то,

что вы делаете.

Люсио начал хохотать, и Бениньо к нему присоединился.

- Ты паясничаешь, Бениньо, - спокойно сказал Элихио. -

то, что ты только что сказал, не стоит и гроша.

15 сентября 1968 г.

Было 9 часов вечера субботы. Дон Хуан сидел перед

Элихио на рамаде Люсио. Дон Хуан поставил между собой и им

корзину с пейотными батончиками и пел, слегка раскачиваясь

вперед и назад.

Люсио, Бениньо и я сидели в полутора - двух метрах

позади Элихио, опершись головой о стену.

Сначала было совсем темно. Мы сидели внутри дома под

лампой, ожидая дона Хуана. Он вызвал нас на рамаду, когда

пришел; и показал, где кому сесть. Через некоторое время мои

глаза привыкли к темноте. Я мог ясно видеть каждого. Я

увидел, что Элихио казался скованным ужасом. Все его тело

тряслось, его зубы непроизвольно стучали. Его тело

сотрясалось спазматическими подергиваниями головы и спины.

Дон Хуан обратился к нему, уговаривая его не бояться и

довериться защитнику, и не думать ни о чем другом. Он взял

пейотный батончик, преподнес его Элихио и велел ему жевать

очень медленно. Элихио взвизгнул, как щенок, и распрямился;

дыхание его было очень быстрым, оно звучало, как вздохи

кузнечных мехов. Он снял шляпу и вытер ею лоб. Он закрыл

лицо руками. Я думал, что он плачет. Это был очень долгий

напряженный момент прежде, чем он восстановил какой-то

контроль над собой.

Он сел прямо, все еще покрывая лицо одной рукой, взял

пейотный батончик и начал его жевать. Я почувствовал

огромное облегчение. До этого я не отдавал себе отчета в

том, что я боялся, пожалуй, также, как Элихио. У меня во рту

появилась сухость вроде той, что дает пейот. Элихио жевал

батончик долго. Мое напряжение возрастало. Я начал невольно

покачиваться, когда мое дыхание убыстрилось.

Дон Хуан начал петь громче, затем он поднес Элихио

другой батончик и после того, как Элихио окончил его жевать,

дал ему сухих фруктов и велел жевать очень медленно.

Несколько раз Элихио поднимался и уходил в кусты. Один

раз он попросил воды. Дон Хуан велел ему не глотать воду, но

только прополоскать ею рот. Элихио разжевал еще два

батончика, а дон Хуан дал ему сушеного мяса.

К тому времени, как он разжевал десятый батончик, я уже

был почти болен от нетерпения. Внезапно Элихио упал вперед,

и его лоб коснулся земли, он перекатился на левый бок и

конвульсивно дернулся. Я взглянул на часы. Было 23 часа

20 минут. Элихио катался, качался и постанывал на полу более

часа.

Дон Хуан все в том же положении сидел перед ним. Его

пейотные песни пелись почти шепотом. Бениньо, сидевший слева

от меня, смотрел без внимания. Люсио рядом со мной склонился

на бок и храпел.

Тело Элихио свернулось в калачик. Он лежал на правом

боку лицом ко мне, зажав руки между коленей. Его тело сильно

подпрыгивало, и он перевернулся на спину, слегка согнув

ноги. Его левая рука помахивала от себя и вверх исключи-

тельно свободными и элегантными движениями. Его правая рука

стала повторять те же движения, и затем обе руки стали

чередовать одинаковые медленные помахивающие движения вроде

тех, что выполняет игрок на арфе. Постепенно движения стали

более быстрыми. Его кисти ощутимо вибрировали и двигались

вверх и вниз, как поршни. В то же самое время его предплечья

совершали круговые движения на себя, и его пальцы поочередно

сгибались и разгибались. Это было прекрасное гармоничное

гипнотизирующее зрелище. Я думаю, что его ритм и мускульный

контроль были несравненными.

Затем Элихио медленно поднялся, как если бы опираясь на

обволакивающую силу. Его тело дрожало. Он качнулся, а затем

толчком выпрямился. Его руки, туловище и голова тряслись,

как если бы через них пропускали прерывистый электрический

ток. Казалось, сила, вне его контроля, сжала его и подымала.

Пение дона Хуана стало очень громким. Люсио и Бениньо

проснулись, некоторое время без интереса смотрели на

происходящее и заснули снова. Элихио, казалось, двигался

куда-то вверх и вверх. Он явно карабкался. Он вытягивал руки

и хватался за что-то, мне не видимое. Он подтягивался и

замирал, чтобы перевести дыхание.