Карлос Кастанеда

Разговоры с доном Хуаном (Часть 1)

Затем ты задал

ему другой вопрос, и он ответил тебе тем же самым способом. Относительно

того, что он имел в виду, я не уверен, что понимаю это, так как ты

предпочел не говорить мне, какой вопрос ты ему задал.

Я очень тщательно повторил вопросы, которые, как я помнил, я задавал:

'поступаю ли я так, как надо? На правильном ли я пути? Что мне делать со

своей жизнью?' дон Хуан сказал, что вопросы, которые я задал, были только

словами. Лучше не произносить вопросы, а задавать их изнутри. Он сказал,

что защитник имел в виду дать мне урок, а не отпугнуть меня, поэтому он

показал себя как свет дважды. Я сказал, что все еще не понимаю, зачем

мескалито терроризировал меня, если он меня принял. Я напомнил дону Хуану,

что согласно его утверждению, быть принятым мескалито означает, что его

форма бывает постоянной и не изменяется на кошмар. Дон Хуан рассмеялся

надо мной снова и сказал, что если я буду думать о вопросе, который был у

меня в сердце, когда я разговаривал с мескалито, то я сам пойму урок.

Думать о вопросе, который я имел 'в сердце', было трудной проблемой.

Я сказал дону Хуану, что у меня в голове было много чего. Когдя я спросил,

на правильном ли я пути, то я имел в виду: стою ли я одной ногой в том или

в этом мире. Какой из этих миров правильный. Какой курс должна взять моя

жизнь.

Дон Хуан выслушал мои объяснения и заключил, что у меня нет ясного

представления о мире и что мне защитник дал прекрасный и ясный урок. Он

сказал:

- Ты думаешь, что для тебя здесь имеется два мира, два пути. Но тут

есть лишь один. Защитник показал тебе это с невероятной ясностью.

Единственный для тебя доступный мир - это мир людей. И этот мир ты не

можешь по выбору покинуть. Ты человек. Защитник показал тебе мир счастья,

где нет разницы между предметами, потому что там некому спрашивать о

различиях. Но это не мир людей. Защитник вытряхнул тебя оттуда и показал,

как борется и думает человек. Это мир людей. И быть человеком - это значит

быть связанным с этим миром. Ты имеешь глупость считать, что живешь в двух

мирах, но это только твоя глупость. Кроме одного единственного, нет

никакого другого мира для нас. Мы люди и должны следовать миру людей

удовлетворенно. Я считаю, что таков был урок.

Дон Хуан, казалось, хотел, чтобы я работал с 'травой дьявола' как

можно больше. Эта позиция не соответствовала его органической неприязни к

этой силе. Он объяснил это тем, что приближается время, когда мне надо

будет опять курить, и к этому времени следует получить более ясное знание

о силе 'травы дьявола'.

Он неоднократно предлагал мне по крайней мере испытать 'траву

дьявола' еще одним колдовством с ящерицами.

Я долгое время играл с этой мыслью. Спешка дона Хуана драматически

увеличивалась, пока я не почувствовал себя обязанным выполнить его

требование. И однажды я принял решение поколдовать о некоторых украденных

вещах.

Понедельник, 28 декабря 1964 года.

В субботу, 19 декабря, я срезал корень дурмана. Я подождал, пока не

стало довольно темно, чтобы исполнить свои танцы вокруг растения. За ночь

и приготовил экстракт корня и в воскресенье, примерно в 16 часов утра, я

пришел к месту своего растения. Я сел перед ним. Я вновь перечитал записи

и сообразил, что тут мне не нужно размалывать семена. Каким-то образом,

простое нахождение перед растением давало мне чувство редкой эмоциональной

устойчивости, ясности мысли или же силы концентрироваться на своих

поступках, чего я обычно совсем лишен.

Я последовал в точности всем инструкциям, так рассчитывая свое время,

чтобы паста и корень были готовы к концу дня. В 5 часов я был занят ловлей

пары ящериц. В течение полутора часов я перепробовал все способы, какие

только мог придумать, но всюду потерпел неудачу.

Я сидел перед кустом дурмана, стараясь придумать эффективный способ

достижения своей цели, когда внезапно я вспомнил, что дон Хуан сказал, что

с ящерицами надо поговорить.

Сначала я был не 'в своей тарелке', разговаривая с ящерицами. Это

было все равно, что чувствовать себя неудобно, выступая перед аудиторией.

Однако, чувство это скоро прошло, и я продолжал говорить. Было почти

темно. Я поднял камень. Под ним была ящерица. Она казалась застывшей. Я

поднял ее. И тут же я увидел, что под камнем была другая ящерица, тоже

застывшая. Она даже не вырывалась.