Карлос Кастанеда

Разговоры с доном Хуаном (Часть 1)

что это кирпичные арки, но осмотрев их, увидел, что это камень.

Этот переход был очень труден. Он пришел так внезапно, что я не готов

был уследить за ним. Мое восприятие элементов сиденья было рассеянным, как

если бы я спал. Однако, компоненты не изменились. Они оставались

постоянными, и я мог остановиться рядом с любым из них и, фактически,

обследовать его. Виденье не было столь ясным, какое дает пейот. Оно имело

мистический характер чрезвычайно приятного пастельного качества.

Я подумал, могу ли я встать или нет, и следующее, что я понял, так

это то, что я двигаюсь. Я был наверху лестницы и внизу ее была моя

подруга. Ее глаза лихорадочно блестели. В них был отблеск безумия. Она

громко смеялась с такой интенсивностью, что это пугало. Она стала

подниматься по лестнице. Я хотел убежать или укрыться, потому что она

побывала в мотоциклетной катастрофе недавно. Такова была мысль,

появившаяся в моем мозгу. Я укрылся за колонной, и она прошла мимо, не

заглянув. 'сейчас она отправится в длинное путешествие', - подумал я. И,

наконец, последняя мысль, которую я запомнил, была: 'она смеется каждый

раз, когда готовится надломиться'.

Внезапно сцена стала очень ясной. Она более не была похожа на сон.

Это была как бы реальная сцена, на которую я смотрел через оконное

стекло... Я попытался тронуть колонну, но все, что я ощутил, так это, что

не могу двигаться. Однако, я знал, что могу стоять, сколько хочу, наблюдая

за сценой. Я был внутри этой сцены, но не был ее частью.

Я испытал наплыв рациональных мыслей и аргументов. Настолько,

насколько я мог судить, я был в трезвом уме и в трезвом восприятии

окружающего. Каждый элемент относился к моему обычному восприятию. И все

же я знал, что это не обычное состояние.

Сцена резко изменилась. Была ночь. Я находился в холле какого-то

здания. Темнота внутри здания дала мне понять, что предыдущая сцена была

залита ярким солнечным светом. Однако, это было так на своем месте, что

тогда я этого не заметил. Вновь заглянув в новое видение, я увидел

молодого человека, выходящего из комнаты и несущего большой рюкзак за

плечами. Я не знал, кто он такой, хотя раз или два видел его. Он прошел

мимо меня и стал опускаться по лестнице.

К тому времени я забыл свое предубеждение и свои рациональные

дилеммы. 'Кто этот парень? - подумал я. - зачем я его вижу?'

Сцена вновь изменилась, и я увидел, как молодой человек выкладывает

книги. Он склеивал некоторые страницы вместе, удалял надписи и т.д...

Затем я увидел, как он аккуратно расставляет книги в шкафу. Там было много

полок и шкафов. Они были не в его комнате, но в хранилище. Другие картины

приходили мне в голову, но они не были ясны. Сцена стала туманной. Я

ощутил вращение.

Дон Хуан потряс меня за плечи, и я проснулся. Он помог мне встать, и

мы пошли к дому.

С момента, когда я начал растирать пасту на висках, прошло три с

половиной часа, но зрительные сцены не могли длиться более десяти минут. Я

совсем не имел болезненных ощущений. Я просто был голоден и хотел спать.

18 апреля 1963 года.

Прошлой ночью дон Хуан просил рассказать ему мои последние

впечатления, но я был слишком сонным, чтобы говорить об этом. Я не мог

сконцентрироваться. Сегодня, как только я проснулся, он снова спросил

меня:

- Кто сказал тебе, что девушка х упала с мотоцикла? - спросил он,

когда я закончил рассказ.

- Никто. Это просто была одна из мыслей, которая пришла мне в голову.

- Ты думаешь, что это были твои мысли?

Я сказал ему, что это были мои мысли, хотя у меня не было повода

думать, что она больна. Это были странные мысли. Они, казалось, падали в

мой мозг из ниоткуда. Он взглянул на меня инквизиторски. Я спросил его,

верит ли он мне. Он рассмеялся и сказал, что это моя привычка быть

неосторожным со своими поступками.

- Что я сделал неправильно, дон Хуан?

- Тебе надо было слушать ящерицу.

- Так как я должен был ее слушать?

- Маленькая ящерица на твоем плече описывала тебе все, что видела ее

сестра. Она говорила с тобой. Она все рассказывала тебе, но ты не обращал

внимания. Вместо этого ты считал, что слова ящерицы - это твои собственные

мысли.

- Но это были мои собственные мысли, дон Хуан.