Карлос Кастанеда

Разговоры с доном Хуаном (Часть 1)

фигурки, под сложенными руками так, что

острый конец выступил из сцепленных ладоней. Он вновь использовал зубы и,

осторожно потянув, вытащил почти весь шип. Он выглядел, как длинное копье,

выступающее из груди фигурки. Не глядя больше на фигурку, дон Хуан положил

ее в свою кожаную сумку. Казалось, усилия измуччили его. Он растянулся на

веранде и заснул.

Было уже темно, когда я проснулся. Мы поели из припасов, что я привез

ему, и еще немного посидели на веранде. Затем дон Хуан пошел за дом, взяв

с собой три узла. Он нарубил веток и сухих сучьев и развел костер. Мы

удобно уселись перед огнем, и он открыл все свои три узла. Кроме того, в

котором были сухие части женского растения, там был другой, содержащий

все, что осталось от мужского растения, и третий толстый узел с зелеными

свежесрезанными листьями дурмана.

Дон Хуан пошел в свинарник и вернулся с каменной ступкой, очень

глубокой, похожей скорее на горшок, с мягко закругленным дном. Он сделал

небольшое углубление и твердо установил ступку на земле. Он подбросил

сучьев в костер, затем взял два узла с сухими частями мужского и женского

растений и все сразу высыпал в ступку. Он встряхнул материю, чтобы

убедиться, что все остатки растений упали в ступку. Из третьего узла он

извлек два свежих куска дурмана.

- Я хочу приготовить их специально для тебя, - сказал он.

- Что это за приготовления, дон Хуан?

Одна из этих частей происходит от женского растения, другая - от

мужского. Это единственный случай, когда эти два растения должны быть

положены вместе. Это части корня с глубины один ярд.

Он растирал их в ступке равномерными ударами пестика. Делая это, он

пел тихим голосом, который звучал, как безритменный монотонный гул. Слов я

не мог разобрать. Он был полностью погружен в работу.

Когда корни были окончательно раздроблены, он вынул из свертка

немного листьев дурмана. Они были чистыми и свежесрезанными, без единой

дырочки или щербинки, проеденной гусеницами. Он бросал их в ступку по

одному. Он взял горсть цветов дурмана и также бросил их в ступку по

одному. Я насчитал 14 каждого; затем он достал свежие зеленые семенные

коробочки, еще не раскрывшиеся и со всеми своими шипами. Я не мог

сосчитать их, так как он бросал их в ступку все сразу, но я считаю, что их

тоже было 14. Он добавил три стебля дурмана без листьев. Они были

темно-красными и чистыми, и, казалось, принадлежали большим растениям,

судя по их многочисленным ответвлениям.

После того, как все было положено в ступку, он растер все это в кашу

равномерными ударами. В определенный момент он наклонил ступку и рукой

переложил всю смесь в старый горшок.

Он протянул руку мне, и я решил, что он просит ее вытереть. Вместо

этого он взял мою левую руку и очень быстрым движением разделил средний и

безымянный пальцы настолько широко, насколько мог. Затем концом своего

ножа он уколол меня как раз между пальцами и порезал кожу вниз по

безымянному пальцу. Он действовал с такой легкостью и скоростью, что,

когда я отдернул руку, она уже была глубоко порезана и кровь обильно

лилась.

Он опять схватил мою руку, положил ее над горшком и помассировал ее,

чтобы вылить побольше крови.

Моя рука онемела. Я был в состоянии шока: странно холодный и

напряженный, с давящим ощущением в груди и в ушах. Я почувствовал, что

соскальзываю с места, где сидел. Я падал в обморок.

Он опустил мою руку и перемешал содержимое горшка. Когда я очнулся от

шока, я был действительно сердит на него. Мне понадобилось довольно много

времени, чтобы прийти в себя полностью.

Он положил вокруг костра три камня и поместил на них горшок. Ко всей

этой смеси он добавил что-то, что я принял за большой кусок столярного

клея, и большой ковш воды, затем оставил все это кипеть.

Растени дурмана имеют сами по себе специфический запах. В объединении

со столярным клеем, который начал издавать большую вонь, когда смесь

закипела, они создали столь насыщенные испарения, что я с трудом сдерживал

рвоту.

Смесь кипела долго в то время, как мы сидели неподвижно перед ней.

Временами, когда ветер гнал испарения в мою сторону, вонь обволакивала

меня, и я задерживал дыхание, чтобы избежать ее. Дон Хуан открыл свою

кожаную сумку и вытащил фигурку. Он осторожно передал ее мне и велел