Идрис Шах

Путь суфиев (Часть 1)

иногда к самым злостным деяниям.

Ошибка эта проистекает из абсурдного предположения, что простое прикосновение к чему-то ценному способно даровать неизменившемуся человеку соответствующее преимущество.

Но для этого требуется нечто неизмеримо большее. Человеку недостаточно просто соприкасаться с добром: он должен соприкасаться с таким видом добра, которое способно преобразить его бытие и сделать его добрым. Осел, помещенный в библиотеку, не станет писателем.

В этом заключается одно из различий между суфийским учением и попытками практикования этики или самоусовершенствования в других системах.

Читатели и изучающие, как правило, пренебрегают этим обстоятельством. Ташиб Камал говорил: 'Нить не становится благородной оттого, что связывает многие жемчужины'. И еще: 'Мои добродетели улучшили меня не больше, чем пустынное место становится плодородным от зарытого там сокровища'.

Сокровище есть сокровище. Но если его употребить для восстановления развалин, оно должно быть использовано вполне определенным образом.

Исправление нравов может быть частью этого процесса. По-прежнему велика нужда в средствах преображения человека. Именно эти средства и составляют тайну суфиев. Остальные же школы зачастую пребывают там, откуда они не могут увидеть дальше первой ступени: они упиваются открытыми ими этикой и добродетелью, провозглашая их панацеей от всех бед.

Абд аль Али Хайдар

ЧТО ЗА СТРАННОЕ СУЩЕСТВО – ЧЕЛОВЕК

Попытайтесь на миг представить себя существом, отличным от человеческого рода. Незамеченные людьми, вы посещаете одну из человеческих обителей. Как посторонний наблюдатель, что вы признаете причиной или целью его действий? Будем считать, что вы впервые соприкасаетесь с человечеством.

Человек, за которым вы наблюдаете, ложится и засыпает. Вы же не знаете сна, ибо у вас природа иная. Как сможете вы понять, что и зачем он делает? Вам не остается ничего другого, как сказать: 'Он мертв', или, быть может: 'Он сошел с ума', или еще: 'По-видимому, это религиозный обряд'. Вследствие отсутствия чего бы то ни было, с чем можно было бы соотнести поступок этого человека, вы вынуждены связать его с ближайшим действием, известным вам, из вашего мира.

Затем, спустя какое-то время, мы видим, что человек просыпается. Что же это? Первая мысль: 'Он ожил, какое чудо!' – или что-нибудь в этом роде. Он подходит к воде и умывается. Мы говорим: 'Как странно!'

Человек готовит себе еду, на его лице выступает пот. 'Ага, религиозный обряд... или, быть может, он раб непонятного, прыгающего, яркого существа, называемого огнем, и должен прислуживать ему таким образом...'

Словом, все, что делает человек, кажется вам бессмысленным, малопонятным или вызванным причинами, порожденными вашим собственным воображением – если вы принадлежите к тем, кто пользуется только своими или не пользуется вообще никакими мерками при оценке человеческой деятельности.

То же относится и к дервишу. Он смеется, он плачет. Он добр, он жесток. Он кается, восхваляет вино, избегает людей, затем посещает их. Он служит человечеству и заявляет, что служит Богу. Вы говорите о Боге, а он может прервать вас и назвать невеждой. Что вы станете думать о таком человеке?

Он – человек из другого мира. Вы соотносите его поступки с подобными поступками вашего мира; его знания – с тем, что вы называете знанием; его чувства – с известными вам переживаниями. Его истоки, его Путь, его судьба – на все это вы смотрите с единственной точки зрения.

Что за странное существо человек!

Но вы можете приблизиться к пониманию его. Отбросьте все свои предубеждения и предположения о том, кто такой дервиш. Углубитесь в его разъяснения или знаки относительно Пути. Будьте смиренны, ибо как познающий вы ниже всех других познающих; ибо вам еще предстоит усвоить то, без чего вы вообще не сможете приступить к познанию. Нет, я не могу учить вас Пути Каландара. Я лишь предупредил вас. Идите, ищите суфия и первым делом молите, дабы простилась вам ваша беспечность, ибо вы слишком долго спали.

Речь Каландара Пур

СОБРАНИЯ

Имам Газали в своей книге 'Воскрешение наук о вере' пишет, что из всех багдадских учителей, коих насчитывался не один десяток, лишь два или три собирали вокруг себя аудиторию, превышающую несколько человек. Однако, именно эти славные Учителя принадлежат к числу тех, чьи учения оставили наибольший след.