тянется от края и до края, неизвестно где начинаясь и теряясь в неведомой дали за горизонтом. Там, в этой жуткой неизвестности, что-то горит, и далекое зарево пожара слабо расцвечивает горизонт красной дымкой. На фоне этого зарева видны две громоздкие, массивные и неуклюжие башни, неведомо кем построенные, для какой-то неведомой цели...... По бокам дороги, то там, то сям, сквозь скользкую мглу тумана, под холодным лучом луны, виднеются красные пятна, кажущиеся огромными сгустками крови. На дороге сидят волк и собака, задравши головы кверху, вся местность кругом оглашается их мерзким заунывным, наводящим тоску воем. Недалеко, поодаль, в левую сторону от дороги, виден рак, прячущийся в зловонную лужу. Жутка и страдна эта долина; глушь, тоска и горе царствуют в ней!....
§ 1. Путь жизни человека
«Когда я обратил сердце мое на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле, и среди которых человек ни днем ни ночью не знает сна, — тогда я увидел все дела Божий и нашел, что человек не может постигнуть дел, который делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все-таки не постигнет этого, и если бы какой мудрец сказал, что он знает, — он не может постигнуть этого».
Екклезиаст, 8:16-17.
Тяжек и страден жизненный путь человека! Нет в мире земли никого, кто бы мог назвать себя счастливым вполне. Вглядываясь в жизнь других людей, невольно начинаешь изумляться тому, как бесконечно разнообразны страдания, как многоразличны удары, наносимые судьбой; с каждым часом становится все непонятнее, откуда у человека берется сила и мощь противостоять этим ударам; воистину можно сказать: «терпи все, потому что это ничто по сравнению с тем, что человек перенести может».
«Нельзя сказать, что ошибки и заблуждения человека были малы или незначительны; дорога его усеяна колоссальными развалинами; страдания его были велики, как родовые боли при рождении дитяти-гиганта. Это предвестники достижения, область которого беспредельна. Человек испытал и продолжает испытывать различные виды мученичества; его учреждения не что иное, как алтари, им воздвигнутые, на которых он ежедневно приносит жертвы, изумительные в своем роде и поразительные по своей численности»,
Рабиндранат Тагор.
«Не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; но человек рождается на страданье, как искры, чтобы устремляться вверх».
Книга Иова, 5:6-7.
Нет такой стороны существа человека, которая бы болезненно не напоминала духу о своем существовании; можно сказать, что человек сознает себя лишь постольку, поскольку он страждет. Как только боли и муки его стихают, он перестает как бы чувствовать себя самого, в его сердце раскрывается зияющая пустота, и он перестает себя сознавать. Степень самосознания его в то время, когда стихают боли души и тела, и является мерилом совершенства его духа. Тот человек, пред очами которого и в это время раскрывается целый мир с переживаниями и чувствованиями иного порядка, уже воистину бесконечно далеко опередил своих сородичей. Стремление забыться хотя на короткое время, страстное желание хотя бы ненадолго оторваться от окружающей обстановки, во что бы то ни стало и что бы это ни строило, есть исходный пункт как высочайших воспарений духа, так и неслыханнейших преступлений.
«Невыносимая тоска есть первое испытание неофита в оккультизме».
М. Коллинз.
Чувство красоты и гармонии, жажда прекрасного создали искусство во всех его проявлениях, и пока человек мог удовлетворяться красотой форм, многоразличные произведения искусства утоляли жажду его души; так создался тип человека, известный под именем артиста. Такой человек сознательно или, в большинстве случаев, бессознательно, закрывает глаза на то, что вокруг него происходит. Он считает себя выше мира, считает себя человеком иной породы, и, упоенный стремлениями и переживаниями гармоний мира, пред ним раскрывающимися, весь остальной мир он попросту игнорирует, считая его недостатки и несовершенства его естественными и неотъемлемыми атрибутами. Он не стремится идти далее, не стремится заглянуть в глубь вещей, не стремится познать генезис и причинность противоречий и дисгармонии окружающего мира, он попросту удовлетворяется тем, что пылкий и восторженный дух его в сладкой дремоте экстаза воспринимает туманные отблески и несказываемые мысли иного мира. Но, рано или поздно, горе подстерегает и такого человека. Все болезненнее и болезненнее в его ушах начинает раздаваться голос рассудка, толкающий его оглянуться назад, сойти с воздвигнутого им себе пьедестала и