Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

перед ним его сумку. Набрав достаточно растений, он

повернул к дому и зашагал так быстро, как только мог. Он сказал, что

торопится разобрать их и развесить должным образом, прежде чем они

засохнут.

Я глубоко задумался над задачей, которую он мне обрисовал. Начал я

с того, что попытался извлечь из своей памяти какие-нибудь статьи по

этому вопросу. Я решил, что возьмусь за такое исследование и прежде

всего перечитаю все доступные мне работы по "национальному характеру".

Тема пробудила во мне энтузиазм, и мне захотелось тут же отправиться

домой, чтобы погрузиться в нее, но по дороге к своему дому дон Хуан

присел на высокий выступ и обвел взглядом долину. Какое-то время он не

произносил ни слова. Не похоже было, чтобы он запыхался, и я не мог

понять, с чего бы вдруг ему вздумалось сделать эту остановку.

- Главная задача для тебя сегодня, - внезапно проговорил он тоном,

не предвещавшим ничего хорошего, - это одна из наиболее таинственных в

магии вещей, нечто недоступное для объяснений, невыразимое словами.

Сегодня мы отправились на прогулку, мы беседовали, потому что тайны

магии следует обходить в повседневной жизни молчанием. Они должны

истекать из ничего и вновь возвращаться в ничто. В этом искусство

воина-путешественника - проходить сквозь игольное ушко незамеченным.

Так что хорошенько обопрись об эту скалу; я буду рядом на случай, если

ты упадешь в обморок.

- Что ты собираешься делать, дон Хуан? - спросил я со столь явной

тревогой, что заметил это и понизил голос.

- Я хочу, чтобы ты скрестил ноги и вошел во внутреннее безмолвие,

- сказал он. - Предположим, ты решил выяснить, какие статьи ты можешь

привести в доказательство или же в опровержение того, чем я просил тебя

заняться в твоей научной среде. Войди во внутреннее безмолвие, но не

засыпай. Это не путешествие по темному морю осознания. Это видение из

внутреннего безмолвия.

Мне было довольно трудно войти во внутреннее безмолвие, не

уснув. Желание уснуть было почти неодолимым. Все же я совладал с ним и

обнаружил, что всматриваюсь в дно долины из окружающей меня непроглядной

тьмы. И тут я увидел нечто, от чего меня пробрал холод до мозга костей.

Я увидел огромную тень, футов, наверное, пятнадцати в поперечнике,

которая металась в воздухе и с глухим стуком падала на землю. Стук этот

я не услышал, а ощутил своим телом.

- Они действительно тяжелые, -проговорил дон Хуан мне на ухо.

Он держал меня за левую руку так крепко, как только мог.

Я увидел что-то, напоминавшее грязную тень, которая ерзала

по земле, затем совершала очередной гигантский прыжок, футов, наверное,

на пятьдесят, после чего опускалась на землю все с тем же зловещим

глухим стуком. Я старался не ослабить своей сосредоточенности. Мною

овладел страх, не поддающийся никакому рациональному описанию. Взгляд

мой был прикован к прыгающей по дну долины тени. Затем я услышал в

высшей степени своеобразное гудение - смесь хлопанья крыльев со свистом

плохо настроенного радиоприемника. Последовавший же за этим стук был

чем-то незабываемым. Он потряс нас с доном Хуаном до глубины души -

гигантская грязно-черная тень приземлилась у наших ног.

- Не бойся, - властно проговорил дон Хуан. - Сохраняй свое

внутреннее безмолвие, и она исчезнет.

Меня трясло с головы до пят. Я твердо знал, что, если не сохраню

свое внутреннее безмолвие, грязная тень накроет меня подобно одеялу и

задушит. Не рассеивая тьмы вокруг себя, я издал вопль во всю мощь своего

голоса. Никогда я не чувствовал себя таким разозленным и в высшей

степени расстроенным. Грязная тень совершила очередной прыжок, прямиком

на дно долины. Я продолжал вопить, дрыгая ногами. Мне хотелось

отшвырнуть от себя все, что могло прийти и проглотить меня, чем бы оно

ни было. Я был столь взвинчен, что потерял счет времени. Вероятно, я

потерял сознание.

Придя в себя, я обнаружил, что лежу в своей постели в доме дона

Хуана. На моем лбу лежало полотенце, смоченное ледяной водой. Меня

лихорадило. Одна из женщин-магов из группы дона Хуана растерла мне спину,

грудь и лоб спиртовым настоем, но это не принесло мне облегчения. Огонь,

который жег меня, исходил изнутри. Его порождали гнев и бессилие.

Дон Хуан смеялся так, как будто на свете не было ничего смешнее

того, что со мной произошло. Взрывам его смеха, казалось, не будет конца.

- Никогда бы не подумал, что ты примешь видение летуна так близко к

сердцу, - сказал он.

Он взял меня за руку и повел на задний двор, где полностью одетым,