Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

придурковатые* маги назвали этот

акт непосредственного достижения моря осознания "сновидением в

бодрствовании", делая термин сновидение еще более нелепым.

- Когда ты думал, что у тебя сон-фантазия о путешествии в этот

выбранный нами город, - продолжал он, - ты на самом деле переместил свою

точку сборки прямо в определенное место темного моря осознания, которое

позволяет совершить такое путешествие. Затем темное море сознания

обеспечило тебя всем необходимым для продолжения этого путешествия.

Никак невозможно по своей воле выбрать это место. Маги говорят, что его

безошибочно выбирает внутреннее безмолвие. Просто, правда?

Он объяснил мне тонкости выбора. Он сказал, что для

воинов-путешественников этот выбор, фактически, не действие по выбиранию

чего-то, а скорее действие по изысканному безмолвному согласию с

просьбами бесконечности.

- Выбирает бесконечность, - сказал он. - Искусство

воина-путешественника в том, чтобы обладать способностью двигаться по

малейшему намеку; искусство безмолвно соглашаться с каждой командой

бесконечности. Для этого воину-путешественнику нужна отвага, сила и,

прежде всего, трезвость. Все эти три качества, вместе взятые, дают в

результате изысканность в действиях!

После минутной паузы я вернулся к теме, которая больше всего меня

интриговала.

- Но, дон Хуан, трудно поверить, что я действительно отправился в

этот город телом и душой, - сказал я.

- В это трудно поверить, но это можно проверить, - сказал он. -

Вселенная безгранична, и возможности игры во всей Вселенной в целом

действительно ни с чем не сравнимы. Так что не попадайся на аксиому

"Верю только в то, что вижу", потому что это самая дурацкая позиция,

какую только можно занять.

Доводы дона Хуана были кристально ясны. Они имели смысл, но я не

знал, где они имели этот смысл, - явно не в моем повседневном мире

повседневных дел. Тогда дон Хуан, вызвав во мне большую тревогу, заверил

меня, что для магов есть только один способ справляться со всей этой

информацией: испытать ее на собственном опыте, потому что ум не способен

воспринять все это.

- Что ты предлагаешь мне делать, дон Хуан? - спросил я.

- Ты должен намеренно совершить путешествие по темному морю

осознания, - ответил он, - но так и не узнаешь, как это делается. Скажем,

это делает внутреннее безмолвие, следуя необъяснимыми путями, путями,

которые невозможно понять, можно только практиковать.

Дон Хуан попросил меня сесть на кровати и принять позу, которая

способствует внутреннему безмолвию. Я обычно мгновенно засыпал всякий

раз, как принимал эту позу. Но когда я был с доном Хуаном, из-за его

присутствия я не мог заснуть; вместо этого я входил в настоящее

состояние полной тишины. В этот раз, после секундной тишины, я обнаружил,

что иду. Дон Хуан во время ходьбы направлял меня за руку. Мы уже не были

в его доме; мы шли по городу индейцев яки, в котором я никогда до этого

не был. Я знал о существовании этого города; я много раз был рядом с ним,

но мне приходилось разворачиваться обратно из-за полнейшей враждебности

людей, которые жили вокруг него. В этот город чужаку было почти

невозможно войти. Единственными не-яки, которые имели свободный доступ в

этот город, были инспектора из Федерального Банка, потому что банк поку-

пал урожай у фермеров-яки. Бесконечные переговоры с фермерами-яки

крутились вокруг получения от банка авансов наличными на основании

близких к домыслам предположений о будущем урожае.

Я сразу же узнал город по описаниям людей, которые там побывали.

Как будто для того, чтобы удивить меня еще больше, дон Хуан прошептал

мне на ухо, что мы находимся в этом самом городе индейцев яки. Я хотел

спросить его, как мы сюда попали, но не смог произнести ни слова. Там

было много индейцев, которые о чем-то спорили; по-видимому, многие

выходили из себя от гнева. Я не понимал ни слова из того, что они

говорили, но как только у меня родилась мысль, что я не понимаю, что-то

прояснилось. Было очень похоже на то, как если бы в сцене появилось

больше света. Все стало очень рельефным и четким, и я понял, о чем гово-

рят эти люди, хотя и не знал, как; я не говорил на их языке. Слова были

явно понятны мне, не по отдельности, а группами, как будто мой ум мог

воспринимать целые структуры мыслей.

Признаться, я получил невиданный шок - не столько из-за того, что

понимал, о чем они говорят, но из-за содержания их разговоров. Эти люди

были действительно воинственными. Это были совсем не люди Запада. Их