Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

- сказал он,

похлопывая меня по спине. - Ты достиг cвoeгo переломного момента. На

какое-то мгновение я потерял веру, но решил повременить, зная, что ты

сделаешь это. В этом сне мы отправились на прогулку, и я чувствовал себя

счастливее, чем когда-либо. Сновидение было столь живым, что у меня не

осталось сомнений в том, что я смог решить проблему, даже если решение

пришло в фантастическом сне.

Дон Хуан расхохотался, встряхивая головой. Он, безусловно, читал

мои мысли.

- Ты сейчас находишься не в простом сне, - сказал он, - но кто я

такой, чтобы говорить тебе об этом? Ты когда-нибудь сам узнаешь о том,

что во внутреннем безмолвии не бывает снов, так как сам решишь знать это.

ИЗМЕРЕНИЕ ПОСТИЖЕНИЯ

Слова конец эпохи для дона Хуана были не просто метафорой.

Скорее, это было точным описанием того процесса, через который проходят

шаманы при разрушении известной им структуры мира, необходимом для того,

чтобы начать по-иному понимать окружающий мир. Дон Хуан Матус, как

учитель, начал с первых минут нашего знакомства объяснять мне постижимый

мир шаманов древней Мексики. Термин постижение* казался тогда

мне исключительно спорным. Я понимал его как процесс, с помощью которого

мы познаем окружающий мир. Определенные вещи попадают в сферу этого

процесса и легко познаются нами. Иные вещи не попадают в эту сферу и

потому считаются аномальными: то есть вещами, которые невозможно понять

адекватно.

Дон Хуан настаивал с самого начала нашего знакомства на том, что

мир магов древней Мексики отличается от нашего не какими-то внешними

деталями, а глубокими расхождениями в способах постижения. Он

придерживался той мысли, что в нашем мире наш процесс постижения требует

интерпретации чувственных данных. Он говорил, что Вселенная состоит из

бесчисленных энергетических полей, которые существуют в ней в виде

светящихся нитей. Эти светящиеся нити воздействуют на человека как на

организм. Реакция организма - обратить эти энергетические поля в

чувственные данные. Затем эти чувственные данные интерпретируются, и

интерпретация становится системой постижения. Мое понимание постижения

заставило меня увериться в том, что это универсальный процесс, точно так

же, как и язык является универсальным процессом. В каждом языке

существует свой особый синтаксис, точно так же существует особая

организация каждой из систем интерпретации мира.

Утверждение дона Хуана о том, что шаманы древней Мексики обладали

совершенно особой системой постижения, казалось мне равносильным

заявлению о том, что у них был особый способ общения, не имеющий ничего

общего с языком. Я же отчаянно хотел от него услышать то, что их иная

когнитивная система являлась эквивалентом языка, отличного от

нашего. Но все же это был язык, а не что-либо иное. Конец эпохи в устах

дона Хуана означает то, что структуры чужого постижения начинают

вступать в силу. Структуры же моего нормального постижения (не важно,

сколь приятны и лестны они были для меня) начинали растворяться.

Торжественный момент в жизни человека!

Очевидно, моя академическая жизнь была моей самой взлелеянной

структурой. Все, что представляло угрозу для нее, угрожало и самому

нутру моего существа. Особенно опасными были завуалированные, незаметные

атаки. Это случилось с профессором, на которого я целиком и полностью

полагался, - с Профессором Лоркой.

Я записался на курс по "когнитивной психологии", который вел

Профессор Лорка, так как его рекомендовали мне как самого блестящего

специалиста в этой области. Профессор Лорка был довольно красив. Его

светлые волосы были аккуратно зачесаны набок. Его лоб был гладким, без

единой морщинки и, казалось, должен был принадлежать человеку, никогда

ни о чем не беспокоившемуся в своей жизни. Его костюмы отличались

необыкновенно хорошим пoкpoeм. Обычно он не носил галстука - черта,

придававшая ему нечто мальчишеское. Он надевал галстук, только когда

встречался с важными людьми.

Во время первого, хорошо запомнившегося занятия Профессора Лорки я

нервничал и находился в замешательстве, наблюдая за тем, как тот

вышагивал вперед-назад несколько минут, показавшихся мне вечностью.

Профессор Лорка беспрерывно двигал вверх и вниз своими стиснутыми

губами, чем необычайно усугублял напряженную атмосферу, сгустившуюся в

закупоренной комнате, набитой людьми. Внезапно он прекратил шагать. Он

остановился в центре комнаты, за несколько шагов от того места, где

сидел я, и, постукивая по кафедре аккуратно свернутой газетой, начал

говорить.