Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

уровня, что он ничто не считал само собой разумеющимся. Это был

воин-странник, который ничто не недооценивает и не переоценивает. Это

был спокойный, дисциплинированный боец, обладающий настолько идеальным

изяществом, что ни один человек, как бы внимательно он ни приглядывался,

не смог бы обнаружить тот шов, где сходились воедино все запутанные

черты дона Хуана.

Часть вторая

КОНЕЦ ЭПОХИ

ЗАБОТЫ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ

Я приехал в Сонору, чтобы повидать дона Хуана. Я должен был

обсудить с ним самое серьезное событие моей жизни*. Добравшись до его

дома, я едва поздоровался, уселся и приготовился излить свое беспокойство.

- Спокойней, спокойней, - сказал дон Хуан. - Не из-за чего так

волноваться.

- Что со мной происходит, дон Хуан? - спросил я. Вопрос был

риторический, но дон Хуан ответил.

- Это действие бесконечности, - сказал он. - В тот день, когда ты

встретил меня, что-то произошло с твоим способом восприятия. Твое

ощущение нервозности - следствие подспудного осознания того, что твое

время истекло. Ты уже знаешь это, но еще не осознаешь. Ты ощущаешь

нехватку времени, и от этого ты нетерпелив. Я это знаю, ибо это

происходило когда-то и со мной, и со всеми магами моей линии. В

определенное время приходила к концу целая эпоха в моей жизни, и в их

жизнях тоже. Теперь твоя очередь. Просто твое время истекло.

Затем он потребовал полного отчета обо всем, что со мной произошло.

Он сказал, что это должен быть полный отчет, не упускающий ни малейших

подробностей. Беглое описание его не устраивало. Он хотел, чтобы я

огласил полный список того, что меня беспокоило.

- Давай поговорим об этом, как говорят в твоем мире, "официально",

- сказал он. - Давай войдем в сферу формального разговора.

Дон Хуан объяснил, что шаманы древней Мексики выработали идею

формального разговора в отличие от неформального, и оба вида разговора

использовали как средство обучения и воспитания учеников. Формальные

разговоры были периодическими обобщениями всего, чему шаманы обучали

своих учеников, и всего, что они говорили им. Неформальные разговоры

были ежедневными собеседованиями, в ходе которых подробно обсуждались

конкретные вопросы без привязки к чему-то другому.

- Маги ничего не держат при себе, - продолжал дон Хуан. - Маневр

магов заключается в том, чтобы таким образом делать себя пустыми. Это

ведет их к сдаче крепости своего "я".

Я начал свой рассказ дону Хуану с объяснения того, что

обстоятельства моей жизни никогда не позволяли мне заниматься

интроспекцией, то есть вглядываться внутрь себя. Сколько себя помню, моя

повседневная жизнь всегда была до краев полна прагматических проблем,

которые требовали немедленного решения. Помню, мой любимый дядюшка

рассказал мне, как ему было не по себе, когда он выяснил, что я никогда

не получал подарков на Рождество или день рождения. Я стал жить в семье

моего отца незадолго до того, как дядя завел этот разговор. Он

посочувствовал мне и даже извинился за такую несправедливость по

отношению мне, хотя он-то здесь был совершенно ни при чем.

"Это ужасно, мой мальчик, - сказал он, содрогаясь избытка чувств. -

Знай, что я буду на сто процентов твоей стороне, когда наступит момент

воздаяния за все обиды".

Он настаивал, чтобы я все простил тем людям, которые плохо

обращаются со мной. У меня сложилось впечатление, что дядя хотел

настроить меня против отца. Он затронул эту тему специально, чтобы я

обвинил отца в бездушности и невнимательности. Но он не заметил, что я

вовсе не чувствовал себя обиженным. Чтобы сделать то, чего он хотел от

меня, я должен был быть интроспективным и чувствовать направленные на

меня психологические шипы. Я пообещал дяде, что подумаю обо всем этом,

но как-нибудь потом, потому что в тот самый момент моя подружка,

ожидавшая меня в гостиной, подавала мне отчаянные знаки, чтобы я

поторопился.

Мне так никогда и не пришлось подумать об этом, но дядя, должно

быть, поговорил с отцом, потому что вскоре я получил от того подарок -

аккуратный сверток, перевязанный лентами и с вложенной под ленту

маленькой карточкой, на которой было написано одно слово: "Извини".

Сгорая от любопытства, я снял обертку. В коробке была замечательная

игрушка - заводной пароходик с трубой, который можно запускать в ванне

во время купания. Отец совершенно упустил из виду, что мне исполнилось

пятнадцать лет и я был уже во всех отношениях мужчиной.

Поскольку, даже став взрослым, я все еще был неспособен к серьезной