Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

Хуан замолчал. Это была продолжительная и действенная пауза. И

не говори мне, что не понимаешь, что я имею в виду - добавил он. - Так

или иначе, у каждого из нас есть свой "Витаминол".

КЕМ ЖЕ НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛ ДОН ХУАН?

Та часть моего отчета о встрече с доном Хуаном, которую он не

захотел выслушивать, касалась моих чувств и впечатлений в тот

судьбоносный день, когда я вошел в его дом; она связана с противоречивым

столкновением между моими ожиданиями и реальной ситуацией, а также с

ощущениями, возникшими у меня под влиянием самых эстравагантных идей,

какие мне только доводилось слышать.

- Это скорее исповедь, чем описание событий, - сказал мне дон Хуан,

когда я попытался рассказать ему об этом.

- Ты совершенно ошибаешься, дон Хуан, -начал я, но остановился.

Что-то такое в том, как он посмотрел на меня, заставило меня понять,

что он прав. Что бы я ни собирался сказать, это стало бы лишь пустыми

словами, болтовней. Однако то, что произошло во время нашей первой

настоящей встречи, имело для меня невероятную важность и являлось

событием первостепенной значимости.

Во время первой встречи с доном Хуаном на автобусной остановке в

Ногалесе, штат Аризона, со мной произошло нечто необычное, хотя моя

озабоченность тем, как лучше преподнести себя, исказила восприятие этого

события. Мне хотелось произвести впечатление на дона Хуана, и в попытках

добиться этого я сосредоточил все свое внимание на том, чтобы, так

сказать, показать товар лицом. Осознание странных ощущений, о которых я

говорю, начало проявляться лишь несколько месяцев спустя.

Однажды, без всяких на то оснований, без моего желания и какого-либо

напряжения, я с необычайной ясностью вспомнил то, что полностью

ускользнуло от моего внимания в момент знакомства с доном Хуаном. Когда

дон Хуан воспрепятствовал моей попытке назвать свое имя, он посмотрел мне

прямо в глаза, и этот взгляд вызвал у меня онемение. Я мог бы рассказать

ему о себе бесконечно больше, я мог бы часами расхваливать свои знания и

достоинства, но его взгляд словно отключил меня.

В свете этого нового понимания я опять и опять обдумывал все, что

случилось со мной во время той встречи, и неизбежно приходил к выводу,

что испытал временную остановку какого-то таинственного потока,

поддерживающего мою жизнь, - потока, который никогда прежде не

останавливался, по крайней мере так, как это заставил меня ощутить дон

Хуан. Когда я пытался описать кому-либо из своих друзей свои физические

ощущения в тот момент, все мое тело покрывалось странной испариной - как

в тот раз, когда дон Хуан смотрел на меня этим особым взглядом. Тогда я

не просто не мог вымолвить ни единого слова - у меня вообще не возникало

никаких мыслей.

В течение определенного времени после этого я часто размышлял о

физическом ощущении этой временной остановки, но не мог найти ей

рационального объяснения. Сначала я убеждал себя в том, что дон Хуан,

должно быть, загипнотизировал меня, но затем память подсказала мне, что

он не отдавал никаких гипнотических приказов и не делал каких-либо

жестов, которые могли бы поглотить все мое внимание. Фактически, он

просто взглянул на меня. Этот взгляд был таким... насыщенным, что мне

показалось, будто он смотрел на меня очень долго. Он овладел моим

существом и вызвал некое смятение, проникшее на глубочайший физический

уровень.

Когда, наконец, дон Хуан вновь оказался прямо передо мной, я прежде

всего заметил, что он выглядит совсем не таким, каким я воображал его во

время своих поисков. У меня сложился определенный образ того человека,

которого я встретил на автобусной остановке, и я ежедневно оттачивал его,

считая при этом, что вспоминаю о нем все больше подробностей. В моих

мыслях он был старым, хотя очень сильным и подвижным человеком, и все же

в нем была какая-то хрупкость. Мне казалось, что у него короткие седые

волосы и очень смуглая кожа.

Стоявший передо мной сейчас человек был мускулистым и решительным.

Он двигался с проворством, но без суеты. Шаг его был твердым и в то же

время легким. В нем чувствовалась жизненная сила и воля. Составленный

мной портрет совершенно расходился с реальностью. Волосы оказались

довольно длинными и не такими седыми, как я воображал; кожа была не

такой уж смуглой. Я мог бы поклясться, что черты его лица походят на

птичьи, как это бывает в старости, однако в этом я тоже ошибся: его лицо

было довольно полным, почти круглым. Самой же примечательной чертой

стоящего передо мной человека были его темные глаза, сияющие особым,