Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

поделками. К тому же, Хорхе Кампос действительно

выбрал самую лучшую.

Я оставил его в городе и направился в Лос-Анджелес. Прежде чем

попрощаться, он напомнил мне, что я фактически уже должен ему две тысячи

долларов, так как он собирается немедленно начать раздавать взятки и

готовить мою встречу с той большой шишкой.

- Так что, ты точно сможешь привезти две тысячи в следующий раз,

когда приедешь? - нагло спросил он.

Его вопрос поставил меня в ужасное положение. Я был уверен, что он

потеряет интерес ко мне, как только я честно признаюсь ему, что

сомневаюсь в этом. И я был убежден, что, несмотря на его очевидную

жадность, он все же сможет стать моим проводником.

- Я изо всех сил постараюсь найти деньги, - уклончиво ответил я.

- Тебе нужно сделать кое-что большее, - резко, почти зло возразил

он. - Я собираюсь тратить собственные деньги, устраиваю эту встречу и

должен получить от тебя какие-нибудь гарантии. Мне известно, что ты

очень серьезный молодой человек. Сколько стоит твоя машина? Может быть,

тебе уже выдали уведомление об увольнении?

Я сказал ему, сколько стоит моя машина, и отверг предположение об

увольнении, но он удовлетворился лишь после того, как я дал ему слово,

что в следующий раз привезу с собой всю сумму наличными.

Пять месяцев спустя я вернулся в Гуаймас, чтобы повидаться с Хорхе

Кампосом. В то время две тысячи были значительной суммой, особенно для

студента. Я решил, что, если он согласится на выплаты по частям, я с

удовольствием уплачу ему ту сумму, о какой мы договорились.

Я не смог найти Хорхе Кампоса. Я обращался к владельцу ресторана,

но он был озадачен отсутствием Хорхе не меньше меня.

- Он просто исчез, - сказал мистер Рейес. - Я думаю, вернулся в

Аризону или в Техас, туда, где у него дела.

Я воспользовался этим случаем и в одиночестве отправился к Лукасу

Коронадо. Но, подъехав к его дому около полудня, я не застал и его. Я

обращался с вопросами о том, где он может быть, к его соседям, но те

воинственно рассматривали меня и не удостоили даже словом. Я уехал, но

вновь вернулся к его дому к вечеру, впрочем, без особых надежд. На самом

деле я уже собирался домой, в Лос-Анджелес. К моему удивлению, Лукас

Коронадо не только оказался дома, но и вел себя очень дружелюбно. Он

откровенно одобрил то, что я приехал без "этой занозы в заднице" Хорхе

Кампоса и пожаловался, что Хорхе Кампос, которого он называл изменником

племени яки, получает удовольствие, когда использует своих соплеменников.

Я вручил Лукасу Коронадо подарки, привезенные специально для него,

и купил у него три маски, посох с изысканной резьбой и пару

постукивающих краг, сделанных из коконов каких-то пустынных насекомых, -

индейцы яки используют эти краги в своих традиционных танцах. Затем я

пригласил его поужинать в Гуаймас.

Я виделся с ним ежедневно в течение тех пяти дней, что провел в

этом районе, и он обеспечил меня нескончаемым потоком информации о

племени яки, их истории и общественной организации, а также о значении и

характере их праздников. Эти полевые исследования доставляли мне такое

удовольствие, что мне даже не хотелось спрашивать, известно ли ему

что-то о старом шамане. Преодолевая эту неохоту, я все же спросил Лукаса

Коронадо, знаком ли он с тем стариком, который, по уверениям Хорхе

Кампоса, был выдающимся шаманом. Казалось, мой вопрос поставил Лукаса в

тупик. Он заверил меня, что, насколько ему известно, в этой части страны

никогда не существовало подобного человека, а Хорхе Кампос - просто

мошенник, пытавшийся выманить у меня деньги.

То, что Лукас Коронадо отрицает существование этого старика, стало

для меня неожиданным и жестоким ударом. В этот миг я с полной

очевидностью понял, что полевые изыскания меня ничуть не заботят.

Единственным, что меня волновало, были поиски этого старика. Я понял,

что встреча со старым шаманом действительно была неким переломным

моментом, никак не связанным с моими желаниями, стремлениями и даже

соображениями как антрополога.

Теперь мне еще сильнее хотелось узнать, кем, черт возьми, был тот

старик. Совершенно не владея собой, я начал громко вопить от досады и

топать ногами по полу. Лукас Коронадо был совершенно изумлен моим

поведением. Он удивленно уставился на меня, а затем рассмеялся. Я не

имел никакого представления о том, над чем он смеется, и извинился за

свою вспышку гнева и огорчения, хотя не мог объяснить ему причины своей

подавленности. Судя по всему, Лукас Коронадо понял мое затруднительное

положение.