Карлос Кастанеда

Искусство сновидения 1994г

в моих ушах:

- Да, ты - всего лишь пузырек энергии, - произнес он. И хотя я сам

знал это, я почувствовал громадное облегчение.

- Ты паришь внутри одного из неорганических существ, - продолжал он.

- Лазутчик хочет, чтобы ты двигался в этом мире именно таким

образом. Когда он прикоснулся к тебе, он изменил тебя навсегда. Теперь

ты, по сути, один из нас. Если желаешь остаться здесь, просто вырази

свое намерение.

Эмиссар прекратил говорить, и вид тоннеля снова предстал предо мной.

Но когда он заговорил снова, что-то изменилось; я не терял из виду этого

мира и все же мог одновременно слышать голос эмиссара.

- Древние маги научились всему, что они знали о сновидении,

пребывая здесь среди нас, - сказал он.

Я собирался спросить, научились ли они этому всему просто живя

внутри этих тоннелей, но прежде чем я произнес свой вопрос, эмиссар

ответил мне.

- Да, они узнали все, просто пребывая подолгу внутри неорганических

существ, - сказал он. - Чтобы жить внутри них, магам прошлого

требовалось всего лишь сказать о том, что они желают этого. Точно так же,

как для того, чтобы попасть сюда, тебе требовалось только громко и

отчетливо выразить вслух свое намерение.

Лазутчик толкнул меня вновь, давая понять, что я могу продолжить

движение. Я засомневался, и тогда он сделал что-то эквивалентное такому

силовому воздействию, от которого я полетел по бесконечным тоннелям, как

пуля. В конце концов я остановился, потому что остановился лазутчик. На

какое-то мгновение мы зависли; затем мы провалились в вертикальный

тоннель. Но я не почувствовал, что направление движения существенно

изменилось. Что касается моих ощущений, то я по-прежнему чувствовал, что

двигаюсь вдоль поверхности.

Мы меняли направление движения множество раз, но в каждом случае

мои ощущения были похожими. Я начал было уже формулировать мысль о

своей неспособности чувствовать, куда я двигаюсь, вверх или вниз, когда

вдруг зазвучал голос эмиссара.

- Мне кажется, что тебе будет приятнее медленно ползти, а не лететь,

- сказал он. - Можешь также попробовать перемещаться, как паук или муха,

прямо, вверх или вниз, или вверх ногами.

Внезапно я приземлился. Было похоже на то, что из неведомой пылинки

я вдруг превратился во что-то тяжелое, тем самым ощутив почву под собой.

Я не мог больше видеть стен тоннелей, но эмиссар был здесь же и в более

удобном положении, перемещаясь рядом со мной.

- В этом мире тебе не обязательно все время быть связанным

тяготением, - сказал он.

Конечно, я и сам мог это понять.

- Тебе здесь также не нужно и дышать, - продолжал его голос. - И

только для своего удобства ты продолжаешь пользоваться зрением, по

привычке делая это так же, как в твоем мире.

Казалось, что эмиссар решал, продолжать ли ему говорить дальше. Он

прокашлялся в точности как человек, собирающийся начать говорить, и

произнес:

- Зрение - главный источник информации; поэтому сновидящий всегда

говорит о своих ощущениях во сне, пользуясь терминами зрения.

Лазутчик втолкнул меня в тоннель направо. Он был несколько темнее

других. Вопреки моему здравому смыслу, он показался мне более уютным,

чем другие, более мирным и более знакомым. Мой ум пронзила мысль о том,

что я был подобен этому тоннелю, или он - мне.

- Вы уже встречались раньше, - произнес голос эмиссара.

- Что это значит? - сказал я.

Я понял его слова, но не знал, что он имеет в виду.

- Вы когда-то боролись друг с другом и поэтому сейчас каждый из вас

содержит энергию другого.

Я подумал, что в голосе эмиссара слышится злая нотка или даже

сарказм.

- Нет, это не сарказм, - сказал эмиссар. - Я рад, что у тебя есть

среди нас сородичи.

- Что ты подразумеваешь под сородичами? - спросил я.

- Обмен энергией означает родство, - ответил он. - Энергия подобна

крови.

Я потерял дар речи. Я ясно ощутил, как во мне шевельнулся страх.

- Страх - это нечто, несвойственное этому миру, - сказал эмиссар.

Из всего, что он сказал, только это было не совсем точным.

На этом мое сновидение закончилось. Я был так ошарашен яркостью

увиденного, поразительной ясностью и последовательностью сказанного

эмиссаром, что не мог дождаться момента, чтобы рассказать обо всем дону

Хуану. Меня удивило и насторожило то, что он не захотел слушать меня.

Он так ничего и не сказал, но я догадывался, что он считал все

случившееся моим собственным индульгированием.

- Почему ты так ведешь себя со мной? - спросил я. - Ты чем-то

недоволен?