проходили мимо.
Собачий лай вызвал во мне незнакомое и сильное чувство. Я должен
был остановиться. Я облегченно вздохнул, прислонившись плечами к стене.
Прикосновение к стене было шокирующим, не потому что стена была
необычная, а потому, что то, к чему я прикоснулся, было настоящей
твердой стеной, как любая другая стена, до которой я когда-либо
дотрагивался. Я почувствовал это своей свободной рукой. Я провел
пальцами по ее грубой поверхности. Это действительно была стена.
Ее ошеломляющая реальность немедленно заставила меня забыть об этом
необычном ощущении, и ко мне вернулся интерес к продолжению наблюдения.
В особенности я искал те черты, которые соотносились бы с городом моего
дня. Тем не менее, как я ни пытался, соответствий не находилось. В этом
городе тоже была площадь, но она находилась перед церковью. На площадь
выходила галерея.
В лунном свете холмы вокруг города были ясно видны и почти
узнаваемы. Я пытался сориентироваться, наблюдая за Луной и звездами так,
словно я находился в реальной повседневной жизни. Месяц был на ущербе,
вероятно, был первый день после полнолуния. Он находился высоко над
горизонтом. Должно быть, было между восемью и девятью часами вечера. Я
видел Орион справа от Луны; две главные звезды - Бетельгейзе и Ригель -
находились на одном уровне с Луной. Я определил начало декабря. Мое
время было - май. В мае Орион нигде в это время суток не виден. Я
смотрел на Луну очень долго. Ничего не изменилось. Это была Луна,
насколько я мог судить. Несоответствие во времени очень меня взволновало.
Обследовав горизонт на юге, я подумал, что смогу различить
колоколообразную вершину, которую было видно из внутреннего дворика дона
Хуана. Затем я пытался определить, где может быть его дом. На мгновение
мне показалось, что я нашел. Я так увлекся, что отпустил руку женщины.
Тут же меня охватило невероятное волнение. Я знал, что должен
возвращаться в церковь, потому что если я этого не сделаю, мне грозит
смерть. Я повернулся и бросился к церкви. Женщина быстро схватила мою
руку и последовала за мной. Пока мы быстрым шагом приближались к церкви,
я понял, что в этом сновидении мы находились в той части города,
которая была позади церкви. Если бы я принял это во внимание, возможно,
я бы смог сориентироваться. Но у меня уже не хватало внимания
сновидения. Я сосредоточил его остаток целиком на деталях архитектуры и
орнамента задней части церкви. Я никогда не видел эту часть строения в
мире обыденной жизни и подумал, что если я зафиксирую в своей памяти ее
детали, то смогу сравнить их с деталями реальной церкви.
Этот план экспромтом возник в моей голове. Но что-то внутри меня
презирало эти мои попытки все обосновать. На протяжении моего
ученичества меня постоянно беспокоила потребность объективности,
которая заставляла меня проверять и перепроверять все, что касалось
мира дона Хуана. Это была не то чтобы возведенная в ранг закона
необходимость, но скорее потребность использовать стремление к
объективности как опору в моменты наиболее сильных противоречий в
познании. Когда появлялось время, чтобы проверить то, что я намечал,
- я никогда не доводил этого до конца.
В церкви мы с женщиной опустились на колени перед небольшим
алтарем на левой стороне, там, где мы были раньше. И в следующее
мгновение я поднялся в хорошо освещенной церкви моего дня.
Женщина перекрестилась и встала. Я машинально проделал то же. Она
взяла меня за руку и пошла к двери.
- Подожди, подожди, - сказал я, удивившись, что могу говорить.
Я не мог четко сформулировать свои мысли, но хотел задать ей
непростой вопрос. Я хотел спросить, каким образом кто-либо может
обладать энергией в такой степени, чтобы создать визуальный образ
каждой детали целого города.
Улыбаясь, женщина ответила на мой невысказанный вопрос. Она сказала,
что у нее очень хорошо получается воспроизведение визуального образа,
потому что после того, как она занималась этим на протяжении всей своей
обычной жизни, у нее было еще много-много жизней, чтобы
совершенствоваться.
Она добавила, что город, в котором я побывал, и церковь, в которой
мы говорили, были примерами ее недавних опытов в создании зрительных
образов. Церковь была той самой церковью, где был пономарем Себастьян.
Она поставила перед собой задачу запомнить мельчайшие детали каждого
угла этой церкви и этого города - просто для тренировки, безо всякой на
то жизненной необходимости.
Она завершила свою речь последней, самой беспокоящей мыслью:
- Поскольку