Карлос Кастанеда

Сила безмолвия 1987г

прежде, но все было напрасно. Офицер, который оказался отличным

центр-форвардом полицейской футбольной команды, был более быстр и

вынослив, чем мое десятилетнее тело. Он схватил меня и гнал пинками до

самого магазина, где я разбил окно. Он мастерски называл все свои удары,

словно тренировался на футбольном поле. Он бил меня не больно, только

беззлобно пугая меня, и все же мое сильное унижение смягчалось восхищением

десятилетнего мальчика перед его удалью, его талантом настоящего

футболиста.

Я сказал дон Хуану, что в этот день я почувствовал то же самое по

отношению к нему. Он был способен обогнать меня, несмотря на солидную

разницу лет и мою старую склонность быстро удирать.

Еще я сказал ему, что в течение нескольких лет у меня был часто

повторяющийся сон, в котором я бегал так быстро, что молодой полицейский

больше не мог обогнать меня.

- Твоя история более важна, чем я думал, - заявил дон Хуан. - я

думал, что будет рассказ о том, как твоя мама шлепала тебя по заднице.

Он так интересно произносил слова, что его заявление получилось очень

забавным и насмешливым. Он добавил, что в некоторых случаях дух, а не наш

рассудок, доводят до конца наши истории. Это был один из таких случаев.

Дух запустил эту историю в мой ум, без сомнения, потому, что она имела

дело с моей неразрушенной собственной важностью. Он сказал, что факел

гнева и унижения горит во мне с тех самых лет и мое чувство неудачи и

подавленности по-прежнему остается целым.

- Психологу понадобился бы целый день на твою историю и ее настоящий

контекст, - продолжал он. - в твоем уме я, по-видимому, отождествился с

молодым полицейским, который разбил твою идею непобедимости.

Как только он высказался, я тут же признал, что это и было мое

чувство, хотя я сознательно не размышлял над ним, пытаясь выразить его.

Мы шагали в молчании. Я был захвачен его аналогией и совершенно

забыл, что ягуар выслеживает нас, но дикое рычание напомнило мне о нашей

ситуации.

Дон Хуан приказал мне подпрыгивать вверх и опускаться на длинные,

низкие ветви кустов. Сломав несколько ветвей, я собрал что-то наподобие

метлы. Он сделал то же самое. Когда мы побежали, волоча метлы по сухой

песчаной почве, за нами поднялось целое облако пыли.

- Это должно обеспокоить ягуара, - сказал он, когда мы остановились,

чтобы перевести дыхание. - у нас осталось всего несколько часов светлого

времени. Ночью ягуар непобедим, поэтому нам лучше всего бежать к тем

скалистым холмам.

Он указал на какие-то холмы, которые находились примерно в полумиле к

югу.

- Нам надо бежать на восток, - возразил я. - эти холмы уходят далеко

на юг. Если мы пойдем туда, мы никогда не доберемся до моей машины.

- В любом случае мы не дойдем до нее сегодня, - спокойно ответил он.

- а возможно, даже и завтра. Кто сказал, что мы вообще когда-нибудь

вернемся к ней?

Я почувствовал приступ страха, а затем необычное спокойствие овладело

мной. Я сказал дон Хуану, что если мне суждено погибнуть в этой пустыне, я

надеюсь, что смерть моя будет безболезненной.

- Не волнуйся, - сказал он. - смерть мучительна только тогда, когда

она влезает в твою постель во время болезни. В битве за свою жизнь ты не

почувствуешь боли. А если и почувствуешь что-нибудь, так только ликование.

Он сказал, что наиболее впечатляющим различием между цивилизованным

человеком и магом был образ, в котором к ним приходит смерть. Только с

магами-воинами смерть добра и ласкова. Даже будучи смертельно ранены, они

не чувствуют боли. Но еще более удивительным было то, что смерть

останавливается в ожидании до тех пор, пока маги сами не призовут ее.

- Величайшая разница между обычным человеком и магом заключается в

том, что маг своей быстротой управляет своей смертью, - продолжал дон

Хуан. - что бы там ни случилось, ягуар не съест меня. Он сожрет тебя,

поскольку ты не знаешь достаточной скорости, чтобы сдержать натиск своей

смерти.

Затем он подробно изложил все сложности идеи магов о скорости и

смерти. Он сказал, что в мире повседневной жизни наши слова или наши

решения могут быть с легкостью изменены. Единственной бесповоротной вещью

в нашем мире была смерть. В мире магов, с другой стороны, естественную

смерть можно отменить, но слова магов - ни в коем случае. В мире магов

решения нельзя ни изменить, ни переработать. Единственное, что они могут

сделать, это остановиться навсегда.

Я сказал ему, что его заявления, какими бы впечатляющими они ни были,

не убедили меня в том, что смерть можно отменить. Тогда он объяснил еще