Карлос Кастанеда

Сила безмолвия 1987г

как нагваля, было дать мне знать

о своих намерениях. Поэтому он сказал мне очень ясным языком, но

исподтишка, что хочет дать мне урок по безжалостности.

- Ну, вспоминай же, - попросил он. - я заговорил с официанткой и

старой дамой за соседним столиком.

Понукаемый им, я вспомнил, что дон Хуан фактически флиртовал со

старой женщиной и грубой официанткой. Он болтал с ними почти все время,

пока я ел. Он рассказывал им идиотски смешные истории о взяточничестве и

коррупции в правительстве, пересыпая это анекдотами о фермерах, приехавших

в город. Потом он спросил официантку, была ли она американкой. Она

сказала, что нет, и засмеялась. Дон Хуан заметил, что это очень хорошо,

поскольку я был мексикано-американец, который живет в поисках любви. И что

я могу начать любовь прямо здесь, особенно проглотив такой прекрасный

завтрак.

Женщины расхохотались. Мне показалось, что они смеются над моим

смущением. Дон Хуан сказал им, причем очень серьезно, что я направляюсь в

Мехико, чтобы отыскать жену для себя. Он спросил, не знают ли они

какую-нибудь честную, скромную, целомудренную девушку, которая хотела бы

выйти замуж и не была бы слишком требовательной в вопросах мужской

красоты. Он представился моим сватом.

Женщины чуть не падали от хохота. Я был ужасно раздосадован. Дон Хуан

повернулся к официантке и спросил, не хочет ли она выйти замуж за меня.

Она ответила, что помолвлена. Мне показалось, что она приняла слова дон

Хуана за чистую монету.

- Почему ты не даешь ему говорить самому за себя? - спросила старая

дама у дон Хуана.

- У него дефект речи, - ответил он. - мальчик ужасно заикается.

Официантка заметила, что я говорил вполне нормально, когда заказывал

завтрак.

О! Ты очень наблюдательна, - сказал дон Хуан. - он говорит нормально

только тогда, когда заказывает пищу. Я говорил ему, и не раз, что если он

хочет научиться говорить нормально, ему надо стать безжалостным. Я даже

привел его сюда, чтобы дать ему несколько уроков по безжалостности.

- Бедный малый, - вздохнула старая женщина.

- Ладно, нам, наверное, лучше собираться в путь, если мы хотим

сегодня найти любовь для него, - сказал дон Хуан, вставая и раскланиваясь.

- Вы так серьезно подходите к этому сватовству, - заметила молодая

официантка дон Хуану.

- Держу пари, - ответил он. - я сумею помочь ему в том, в чем он

нуждается, и он сможет пересечь границу и достичь места отсутствия

жалости.

Мне подумалось, что дон Хуан называет местом отсутствия жалости или

брак, или США. Я засмеялся этой метафоре, и вдруг начал так ужасно

заикаться, что напугал женщин до полусмерти, а дон Хуан истерически

захохотал.

- Мне обязательно надо было заявить тебе о своей цели, - сказал дон

Хуан, продолжая свое объяснение. - я сделал это, но обвел тебя вокруг

пальца, как только мог.

Он сказал, что с того момента, как дух манифестирует себя, каждый шаг

ведет к своему удовлетворительному завершению с абсолютной легкостью. И

моя точка сборки достигла места отсутствия жалости, когда под давлением

его трансформации она была вынуждена оставить свое привычное место

самоотражения.

- Позиция самоотражения, - сказал дон Хуан. - вынуждает точку сборки

собирать мир фальшивого сострадания, но вполне реальной жестокости и

самососредоточения. В этом мире единственно реальными чувствами являются

те, которые удобны тому, кто их переживает.

- Для мага безжалостность - не жесткость, не жестокость.

Безжалостность - это противоположность самосожалению и собственной

важности. Безжалостность - это трезвость.

5. ТРЕБОВАНИЯ "НАМЕРЕНИЯ"

РАЗРУШЕНИЕ ЗЕРКАЛА САМООТРАЖЕНИЯ

Ночь мы провели на том месте, где я воссоздал мое переживание в

Гуаямосе. В течение этой ночи, благодаря тому, что моя точка сборки была

податлива, дон Хуан помог мне достичь новых позиций, которые тут же стали

смутными пятнами забвения. На следующий день я уже не мог вспомнить ни

того, что случилось, ни того, что я понял, и все же у меня было острое

ощущение, что я имел странные переживания. Дон Хуан согласился, что моя

точка сборки передвигалась свыше его ожиданий, но отказался дать мне даже

намек на то, что я делал. Его единственное замечание состояло в том, что

однажды я смогу все восстановить заново.

Около полудня мы продолжили подъем на вершины. Мы шагали молча, не

останавливаясь до позднего вечера. Когда мы медленно взобрались на пологий

горный хребет, дон Хуан внезапно заговорил. Я ничего не понял из того, что

он мне сказал. Он повторил это несколько раз, прежде чем я понял, что он