Карлос Кастанеда

Сила безмолвия 1987г

здоровенных парней

смотрели на меня с явной угрозой.

- Что ты делаешь, дон Хуан? - спросил я его как можно громче. Мне

хотелось убедить толпу, что я с ним.

- Я не знаю тебя, - закричал дон Хуан. - оставь меня в покое.

Он повернулся к толпе и попросил помочь ему. Он просил подержать

меня, пока не придет полиция.

- Держите его, - кричал он. - ну кто-нибудь, прошу вас, вызовите

полицию. Уж там знают, что делать с этим типом.

У меня возник образ мексиканской тюрьмы. Никто не узнает, где я.

Возможно, пройдет несколько месяцев, прежде чем кто-то заметит мое

исчезновение. Мысль об этом заставила меня действовать с какой-то злобной

выдержкой. Я лягнул первого парня, который приблизился ко мне, и бросился

наутек в паническом бегстве. Я знал, что бегу, спасая свою жизнь.

Несколько парней погнались за мной.

Пока я мчался к главной улице, я понял, что в таком маленьком

городке, как Гуаямос, полисмен должен наверняка патрулировать пешком по

площади. Во всяком случае, в поле зрения не было ни одного, и прежде чем я

рванулся дальше, мне попался первый магазин на моем пути. Я притворился,

что интересуюсь антикварными вещами.

Молодой человек, бежавший вслед за мной, шумно пронесся мимо меня. Я

быстро придумал краткий план: купить как можно больше вещей. Я должен

показаться людям в магазине обычным туристом. Потом я попрошу кого-нибудь

помочь мне донести покупки до машины.

Я так и сделал, выбрав то, что хотел. Потом заплатил пареньку в

магазине, чтобы он помог мне донести мои пакеты, но стоило мне

приблизиться к машине, как я увидел дон Хуана, стоявшего возле нее в

окружении толпы. Он что-то рассказывал полицейскому, который делал записи.

Все оказалось бесполезным. Мой план рухнул. К машине было не пройти.

Я велел молодому пареньку оставить пакеты на тротуаре и сказал ему, что за

мной скоро должен подъехать мой друг, который отвезет меня в гостиницу.

Паренек ушел, а я, прикрываясь пакетами, которые держал перед собой,

наблюдал за дон Хуаном и людьми вокруг него.

Я видел, как полицейский проверил мои калифорнийские номерные знаки,

и это меня окончательно убедило, что мне пришел конец. Обвинение безумного

старика было слишком серьезным. К тому же, я убегал, а это только

подтверждало мою виновность в глазах полицейского. Кроме того, я был

уверен, что полицейский не поверит мне и с удовольствием арестует

иностранца.

Я стоял в подворотне, наверное, целый час. Полицейский ушел, но толпа

по-прежнему окружала дон Хуана, который что-то кричал и взволнованно

размахивал руками. Я был далеко и не мог расслышать того, что он говорил,

но вполне представлял суть его быстрых и нервных выкриков.

Мне позарез нужен был другой план. Я решил остановиться в гостинице и

переждать там пару дней, а уж потом рискнуть и добраться до машины. Я

подумывал вернуться в магазин и вызвать там такси. Я никогда не нанимал

такси в Гуаямосе и понятия не имел, есть ли оно тут вообще. Но мой план

рухнул тут же, как только я понял, что если в полиции служат не дураки, а

рассказ дон Хуана принят серьезно, они наверняка проверят все гостиницы.

Может быть, полицейский, оставив дон Хуана, уже этим и занимается.

В уме появилась другая мысль - отправиться на автобусную станцию и

дождаться автобуса в какой-нибудь город у международной границы. Или любой

другой автобус, лишь бы уехать из Гуаямоса. Я тут же отбросил и эту идею.

Конечно же, дон Хуан дал мои данные полицейскому, и полиция уже

предупредила всех на автобусной станции.

Мой ум был охвачен слепой паникой. Я постарался чаще дышать, чтобы

успокоить свои нервы.

Я заметил, что толпа возле дон Хуана начинает расходиться.

Полицейский вернулся с коллегой, и они медленно двинулись к концу улицы. В

этот миг я почувствовал внезапное бесконтрольное желание. Было так, будто

мое тело отсоединилось от моего мозга. Я пошел к своей машине, неся с

собой все пакеты. Без малейшего страха или следов беспокойства я открыл

багажник, сложил туда пакеты, затем открыл водительскую дверь.

Дон Хуан стоял на тротуаре возле машины, рассеянно наблюдая за мной.

Я взглянул на него с совершенно не свойственной мне холодностью. Никогда в

жизни у меня не было такого чувства. Я не чувствовал ненависти или даже

гнева. Я даже не сердился на него. Это чувство не было ни смирением, ни

терпением. И уж конечно, оно не было добротой. Скорее это было холодное

безразличие, пугающее отсутствием жалости. В этот миг меня совершенно не

заботило, что случится с дон Хуаном или со мной. Дон Хуан встряхнулся