Карлос Кастанеда

Сила безмолвия 1987г

Мексику.

- Нагваль Элиас уделял сексуальной энергии большое внимание, - сказал

дон Хуан. - он верил, что она дана нам для того, чтобы мы могли

использовать ее в сновидении. Он верил, что сновидение ушло из

употребления потому, что оно нарушало ненадежный ментальный баланс

восприимчивых людей.

- Я обучал тебя сновидению так же как он учил меня, - продолжал дон

Хуан.

- А он учил меня тому, что пока мы видим сон, точка сборки движется

очен мягко и естественно. Ментальный баланс - ничто, но он фиксирует точку

сборки на том месте, к которому мы привыкли. Чтобы сны заставляли эту

точку передвигаться, а сновидение контролировало это естественное

движение, сновидению необходима сексуальная энергия, порою результат может

оказаться просто бедственным, когда сексуальная энергия тратится на секс,

а не на сновидение. В таком случае сновидящие передвигают свою точку

сборки рывками и теряют свой рассудок.

- Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан? - спросил я, почувствовав,

что тема сновидения шла вразрез естественному ходу беседы.

- Ты сновидящий, - сказал он. Если ты не будешь внимательней к своей

сексуальной энергии, то должен иметь представление о неровных движениях

своей точки сборки.

Я сделал глупое и неуместное замечание о сексуальной жизни взрослых

мужчин.

- Наша сексуальная энергия является тем, что управляет сновидением,

объяснил он. - Нагваль Элиас учил меня - а я учу тебя - что либо ты тратишь

свою сексуальную энергию на любовь, либо сновидишь, благодаря ей. И здесь

нет другого выбора. Я говорю с тобой об этом потому, что ты с большим

трудом передвигаешь свою точку сборки, пытаясь уловить нашу последнюю

тему - абстрактное.

- То же самое было и со мной, - продолжал дон Хуан. - это было тогда,

когда моя сексуальная энергия освобождалась от мира, который все ставит на

свои места. Это правило для сновидящих. У сталкеров все наоборот. Мой

бенефактор был, как ты бы мог сказать, сексуальным распутником и как

обычный человек, и как нагваль.

Дон Хуан казалось был на грани раскрытия дел своего бенефактора, но

очевидно сменил свое умонастроение. Он встряхнул головой и сказал, что

пока я слишком жесткий для таких откровений. Я не настаивал.

Он сказал, что нагваль Элиас имел рассудительность, которую

сновидящий приобретает только после невообразимых боев с самим собой. Он

использовал свою рассудительность, погружая самого себя в изнурительный

поиск ответов на вопросы дон Хуана.

Нагваль Элиас объяснил, что моя трудность в понимании духа была такой

же как и его собственная, - продолжал дон Хуан. - он считал, что есть две

различные проблемы. Первой была необходимость косвенного понимания того,

чем является дух, второй - прямое понимание духа.

- Сперва у тебя будут проблемы. Но стоит тебе понять, что собой

представляет дух, вторая проблема будет решена автоматически, и наоборот.

Если дух говорит с тобой, используя свои безмолвные слова, ты немедленно

узнаешь то, чем является дух.

Он сказал, что нагваль Элиас верил, что трудность заключалась в нашем

нежелании принять идею того, что знание может существовать без слов,

объясняющих его.

- Но мне не трудно принять это, - сказал я.

- Принять это утверждение не так легко, как сказать, что ты его

принял, - сказал дон Хуан, - нагваль Элиас говорил мне, что все

человечество движется прочь от абстрактного, хотя когда-то мы должны были

быть близки к нему. Оно было нашей питательной средой и силой. Затем

что-то случилось, и это оторвало нас от абстрактного. Теперь мы не можем

вернуться к нему. Он сказал, что от ученика требуются годы, чтобы он смог

подойти к абстрактному, то есть познать, что знание и язык могут

существовать независимо друг от друга.

Дон Хуан повторил, что суть нашего затруднения в возврате к

абстрактному заключалась в нашем отказе принять то, что мы можем знать

без слов и даже без мыслей.

Я хотел возразить, что он говорит бессмысленные вещи, как вдруг

испытал сильное чувство, что что-то упустил. И что этот пункт был очень

важен для меня. Он действительно пытался рассказать мне о чем-то, что или

не мог уловить или что не могло быть описано полностью.

- Знание и язык отделены друг от друга, - мягко повторил он.

У меня вырвалось, - я знаю это, - как будто я действительно имел

такое знание, когда поймал себя на этом.

- Я же говорил тебе, невозможно говорить о духе, - продолжал он, -

поскольку дух можно только переживать. Маги пытаются объяснить это

состояние говоря, что духа нельзя ни увидеть, ни почувствовать. Но он