Карлос Кастанеда

Огонь изнутри 1984г

всепоглощающие

интересы, захватившие все наше сознание. Мы постоянно беспокоимся о своем

положении, о своем состоянии. Эти щиты, однако, не удерживают наката - они

просто сдерживают наше непосредственное видение, предохраняя тем самым от

поражения страхом, возникающим от видения того, как огненные шары ударяют

нас. Щиты - большая помощь для нас, но и большое препятствие: они

умиротворяют нас, но в то же время дурачат - они дают нам ложное чувство

безопасности.

Он предупредил меня, что в моей жизни придет время, когда у меня не

будет уже никаких щитов непосредственно перед лицом наката. Он сказал, что

это обязательная стадия в жизни воина, известная как "потеря человеческой

формы".

Я попросил его объяснить мне раз и навсегда, что такое "человеческая

форма" и что значит потерять ее.

Он ответил, что видящие описывают человеческую форму, как неотразимую

силу настройки эманаций, зажженную светом сознания в строго определенном

месте, там, где обычно закреплена человеческая точка сборки. Это та сила,

которая превращает нас в человеческие личности.

Итак, быть человеческой личностью значит быть принужденным сродниться

с силой настройки, и, следовательно, сродниться с тем местом, откуда она

исходит.

По причине действия воинов в каждый данный момент их точка сборки

двигается влево. Это постоянный сдвиг, который приводит к необычному

чувству отчуждения, или контроля, или даже непринужденности. Этот сдвиг

точки сборки влечет за собой новую настройку эманаций. Это начало серии

еще больших сдвигов. Видящие очень правильно называют этот первоначальный

сдвиг "потерей человеческой формы", поскольку он отмечает неумолимый отход

точки сборки от своей первоначальной позиции, что приводит к необратимой

потере сродства с силой, которая делает нас человеческими личностями.

Затем он попросил меня описать все детали того, что я помню об

огненных шарах. Я сказал ему, что видел их так кратко, что не уверен,

смогу ли описать их подробно.

Он отметил, что видеть - это другой способ выразить словами сдвиг

точки сборки и что если я сдвину ее чуть-чуть левее, то у меня появится

новая картина огненных шаров, которую я смогу интерпретировать, как

воспоминание о них.

Я попытался получить ясную картину, но не смог, поэтому описал то,

что помнил.

Он объяснил, что эти огненные шары вещь чрезвычайной важности для

человека, поскольку они являются выражением силы, пронизывающей все детали

жизни и смерти - чего-то, что новые видящие называют накатом.

Я спросил его, что он подразумевает под "всеми деталями жизни и

смерти".

- Накатывающая сила - это средство, с помощью которого орел раздает

на хранение жизнь и сознание, - ответил он. - но это также, лучше сказать,

сила, собирающая жатву: она заставляет умирать все живые существа. То, что

ты видел сегодня, древние видящие называли накатом.

Он сказал, что видящие описывают ее в виде вечной линии разноцветных

колец, или огненных шаров, которые непрестанно накатываются на

человеческие существа. Светящиеся органические существа встречают

накатывающую силу непосредственно, до того дня, когда эта сила оказывается

слишком большой для них, и тогда они разрушаются. Древние видящие были

загипнотизированы видением того, как накат откатывает их затем к клюву

орла, чтобы быть поглощенными. Вот почему они назвали это накатом.

- Ты сказал, что это гипнотическое видение. Видел ли ты сам, как

накат раскатывает человека? - спросил я.

- Конечно, я видел это, - ответил он и после паузы добавил: - ты и я

видели это совсем недавно в городе мехико.

Его утверждение было таким несуразным, что я счел себя вынужденным

сказать ему, что на этот раз он ошибается. Он засмеялся и напомнил мне,

что в том случае, когда мы оба сидели на скамейке в парке Аламеда в городе

Мехико, мы оба были свидетелями смерти человека. Он сказал, что это

событие записано у меня как в повседневной памяти, так и в левосторонних

эманациях.

Пока дон Хуан говорил со мной, ы меня было чувство какого-то легкого

прояснения внутри, и я смог визуализировать с невыразимой ясностью всю ту

сцену в парке. Человек лежал на траве, а трое полицейских стояли около

него, чтобы удерживать на расстоянии зевак. Я четко помнил, как дон Хуан

ударил меня по спине, чтобы изменить уровень сознания, а затем я "видел".

Мое видение было несовершенным: я не смог стряхнуть видимость мира

повседневной жизни. То, чем я кончил, было составлено из волокон

великолепнейших оттенков, наложенных на дома и дорожное движение. Эти