Карлос Кастанеда

Дар орла 1981г

остальные 6. Таким образом

ее бенефактор всегда смотрел из-за кулис. Благодаря этому он мог

избегать конфликтов или отражать их. Если имел место какой-нибудь

нажим, он всегда был направлен не на него, а на его переднюю линию - на

женщину-воина.

- Я надеюсь, теперь ты понял, - продолжала она, - что только

мастер-сталкер может быть мастером контролируемой глупости. Она не

означает дурачить людей. Это означает, как объяснял мой бенефактор, что

воин применяет 7 основных принципов искусства сталкинга ко всему, что

он делает, начиная с самых тривиальных поступков до ситуаций жизни и

смерти. Применение этих принципов приводит к трем результатам. Первый

тот, что сталкер выучивается никогда не принимать самого себя всерьез.

Он выучивается смеяться над самим собой. Если он не боится быть

дураком, он может одурачить другого. Второй тот, что сталкер

выучивается иметь бесконечное терпение, он никогда не спешит, никогда

не дрожит. И третий тот, что сталкер выучивается иметь бесконечные

способности к импровизации.

Флоринда поднялась. Мы сидели, как обычно, в ее жилой комнате. Я

немедленно заключил, что наш разговор окончен. Она сказала, что у нее

есть еще одна тема, с которой она хочет меня познакомить прежде, чем

попрощаться. Она провела меня на другую веранду ее дома. Я никогда

раньше не был в этой части ее дома. Она мягко позвала кого-то и из

комнаты вышла женщина. Сначала я не узнал ее. Женщина назвала меня по

имени и только тут я сообразил, что это была донья Соледад. Ее

перемена была потрясающей. Она стала намного моложе и сильнее. Флоринда

сказала, что Соледад провела в ящике пересмотра 5 лет и что орел,

приняв ее пересмотр вместо ее осознания, отпустил ее на свободу.

Соледад подтвердила это движением головы. Флоринда резко прервала нашу

встречу, сказав, что мне пора уходить, потому что у меня не осталось

больше энергии.

После этого много раз бывая в доме Флоринды, я каждый раз видел ее

лишь несколько секунд. Она сказала мне, что решила не учить меня

больше, потому что мне выгоднее иметь дело только с доньей Соледад.

- 159 -

Мы с доньей Соледад встречались несколько раз, но то, что

происходило между нами во время этих встреч, осталось чем-то абсолютно

непонятным для меня. Каждый раз, когда мы были вместе, она усаживала

меня у двери ее комнаты лицом на восток. Сама она садилась справа,

касаясь меня. Затем мы останавливали вращение стены тумана и

оставались оба в ее комнате лицом к югу.

Я уже научился с Гордой останавливать вращение стены. Донья

Соледад, казалось, помогала мне понять другой аспект этой способности

восприятия. Я правильно заметил с Гордой, что лишь какая-то часть

останавливает стену, как-будто я внезапно делился надвое. Часть всего

меня смотрела вперед и видела неподвижную стену справа, тогда как

другая, более крупная часть более цельного меня, поворачивалась на 90 гр

вправо и смотрела на стену. Каждый раз, когда мы с доньей Соледад

останавливали стену, мы оставались смотреть на нее, но никогда не

входили в пространство между параллельными линиями, как я делал

множество раз с женщиной-нагваль и Гордой. Донья Соледад заставляла

меня каждый раз вглядываться в туман, как если бы он был отражающим

стеклом. Каждый раз я при этом испытывал крайне необычное нарушение

ассоциаций. Это было так, как если бы несясь на головокружительной

скорости, я мог видеть осколки ландшафта, формирующиеся в тумане, и

внезапно оказывался в другой физической реальности. Это был горный

район, каменистый и неприветливый. Там всегда была донья Соледад в

компании с милой женщиной, которая громко смеялась мне.

Моя неспособность запомнить, что мы делали после этого момента,

была еще более острой, чем моя неспособность помнить, что

женщина-нагваль, Горда и я делали в районе между параллельными линиями.

Казалось, что мы с доньей Соледад входили в другую область сознания,

неизвестную мне. Я уже был в том состоянии, которое считал самым

острым, однако было что-то еще более острое.

Этот аспект второго внимания, который донья Соледад, очевидно,

показывала мне, был более сложным и недоступным, чем все, с чем я

встречался до сих пор. Все, что я мог вспомнить, это чувство большого

количества движений - физическое ощущение, подобное тому, когда

пройдешь пешком несколько миль или вернешься с горной прогулки. У меня

также была ясная телесная уверенность, хотя я и не мог сказать, почему,

что донья Соледад, эта женщина и я обменивались словами, мыслями,

чувствами, но я не мог вспомнить их.