Карлос Кастанеда

Второе кольцо силы 1977г

из нее отдельными приступами, которые казались почти

болезненными.

Пес остался внутри машины, все еще пуская пену от

ярости. Очевидно, он был чересчур велик и не мог пропихнуть

свое массивное тело над передним сиденьем. Я подошел к

машине и осторожно закрыл дверь снова. Я поискал длинную

палку, чтобы открыть замок правой двери.

Я занимался поисками на площадке перед домом. Вокруг не

было ни единого куска дерева. Тем временем донья Соледад

ушла внутрь дома. Я оценил свою ситуацию. У меня не было

другой альтернативы, кроме как обратиться к ее помощи. С

большим беспокойством я переступил порог, смотря во все

стороны на тот случай, если она прячется за дверью,

подстерегая меня.

- Донья Соледад! - выкрикнул я.

- Какого черта тебе надо? - крикнула она из своей

комнаты.

- Пожалуйста, выйди и забери свою собаку из моей

машины, - сказал я.

- Ты шутишь? - ответила она. - это не моя собака. Я

тебе уже говорила, что она принадлежит моим девочкам.

- А где твои девочки? - спросил я.

- Они в горах, - ответила она.

Она вышла из своей комнаты и уставилась на меня.

- Хочешь увидеть, что этот проклятый пес сделал со

мной? - спросила она сухим тоном. - смотри!

Я не нашел никаких видимых отметин зубов на ее спине,

там было только несколько длинных глубоких царапин, которые

она могла получить в результате трения о твердую почву. В

конце концов она могла поцарапаться, нападая на меня.

- Там ничего нет, - сказал я.

- Пойди и посмотри на свету, - сказала она и подошла к

двери.

Она настаивала, чтобы я искал глубокие раны от собачьих

зубов. Я чувствовал себя глупо. Я чувствовал тяжесть вокруг

глаз, особенно на бровях. Вместо этого я вышел. Пес не

двигался и начал гавкать, как только я вышел из дома.

Я проклинал себя. Мне некого было обвинять, кроме

самого себя. Я попал в эту ловушку, как дурак. Затем тут же

я решил сходить в город. Но мой бумажник, мои документы,

все, что у меня было, находилось в моем портфеле на полу

машины, как раз под ногами собаки. Меня охватило отчаяние. В

город идти было бесполезно. Денег, которые были у меня в

кармане, не хватило бы даже на чашку кофе. У меня не было

другой альтернативы, кроме как выгнать пса из машины.

- Какой пищей питается эта собака? - закричал я, стоя у

двери.

- Почему бы тебе не попробовать дать ей свою ногу? -

крикнула донья Соледад в ответ из своей комнаты и

захихикала.

Я поискал немного приготовленной пищи в доме. Горшки

были пустыми. Не оставалось ничего другого, как снова

обратиться к ней. Мое отчаяние сменилось гневом. Я ворвался

в ее комнату, готовый к борьбе до конца. Она лежала на своей

кровати, укрытая шалью.

- Пожалуйста, прости меня за все, что я тебе сделала, -

сказала она напрямик, глядя в потолок.

Ее решительность погасила мой гнев.

- Ты должен понять мое положение, - продолжала она. - я

не могла позволить тебе уйти.

Она мягко засмеялась и ясным спокойным голосом сказала,

что она виновата в том, что была алчной и грубой, что она

почти достигла успеха в том, что бы напугать меня своим

шутовством, но что ситуация внезапно изменилась. Она сделала

паузу и села в постели, прикрыв свои груди шалью, а затем

добавила, что в ее тело снизошла странная уверенность. Она

подняла взгляд к потолку и начала двигать руками странным

ритмическим образом, как ветряная мельница.

- Для тебя не существует способа уехать сейчас, -

сказала она.

Она изучающе смотрела на меня без всякого смеха. Мой

внутренний гнев утих, но отчаяние было сильнее, чем когда бы

то ни было. Я действительно знал, что в отношении

фактической силы я не мог сравниться ни с ней, ни с псом.

Она сказала, что наша встреча была предрешена годы тому

назад, что никто из нас не имел достаточно силы, чтобы

ускорить ее или воспрепятствовать ей.

- Не борись с собой, пытаясь уехать, - сказала она. -

это так же бесполезно, как моя попытка удержать тебя здесь.

Нечто помимо твоей воли вызволит тебя отсюда, и нечто помимо

моей воли удержит тебя здесь.

Каким-то образом ее уверенность не только смягчило ее,

но и дала ей большую власть над словами. Ее утверждения были

неотразимыми и кристально ясными. Дон Хуан уже говорил, что

я был доверчивой душой, когда дело доходило до слов. Когда

она говорила, я обнаружил, что думаю, будто она в

действительности не была такой угрожающей, как я думал. Она

больше не производила ощущения, как будто она готова к

нападению. Мой разум чувствовал себя почти свободно, но

другая часть меня - нет. Все мускулы моего тела были как