Карлос Кастанеда

Сказки о силе 1974г

любым вообразимым

образом. Смысл жизни - это то, что делает такие объединения возможными.

Когда сила жизни выдохнется, то уже нет никакого способа вновь собрать

клубок.

Я назвал этот клубок пузырем восприятия. Я сказал также, что он

запечатан, закрыт накрепко и что он никогда не открывается до момента нашей

смерти. Тем не менее, его можно открыть. Маги, очевидно, узнали этот секрет,

и хотя не все они достигли целостности самих себя, они знали о возможности

этого. Они знали, что пузырь открывается только тогда, когда погружаешься в

нагваль. Вчера я дал тебе пересказ всех тех шагов, которые ты сделал, чтобы

прибыть к этой точке.

Он пристально посмотрел на меня, как бы ожидая замечания или вопроса.

То, что он сказал, было вне всяких замечаний. Я понял тогда, что если бы он

сказал мне все это четырнадцать лет назад, что все бы это прошло без

последствий. Или же, если бы он сказал мне все это в любой момент

ученичества. Важным являлся тот факт, который я испытал своим телом или

внутри него, опыт, который явился основой его объяснения.

- Я жду твоего обычного вопроса. - сказал он, медленно произнося свои

слова.

- Какого вопроса? - спросил я. - Того, который не терпится задать

твоему разуму.

- Сегодня я устраняюсь от всех вопросов. У меня действительно нет ни

одного, дон Хуан.

- Это нечестно, - сказал он смеясь. - есть один особый вопрос, который

мне нужно, чтобы ты задал.

Он сказал, что если я выключу внутренний диалог просто на мгновение, то

я смогу понять, что это за вопрос. Ко мне пришла внезапная мысль,

моментальное озарение, и я знал, чего он хочет.

- Где находилось мое тело в то время, как все это происходило со мной?

- спросил я, и он схватился за живот от хохота.

- Это последний из трюков магов, - сказал он. - скажем так, что я

собираюсь тебе раскрыть, является последней крупинкой объяснения магов. До

этого момента твой разум наобум следовал за моими поступками. Твой разум

хочет принять, что мир не такой, каким его рисует описание, что в мире еще

очень много всякого помимо того, что встречает глаз. Твой разум почти хочет

и готов признать, что твое восприятие гуляло вверх и вниз по тому утесу и

что что-то в тебе или, может быть, весь ты прыгал на дно ущелья и осматривал

глазами тоналя то, что там находится, как если бы ты спускался туда с

помощью веревки и лестницы. Этот акт осмотра дна ущелья был венцом всех этих

лет тренировки. Ты сделал это хорошо. Хенаро увидел кубический сантиметр

шанса, когда он бросил камень в тебя, который находился на дне оврага. Ты

видел все. Мы с Хенаро поняли тогда без всяких сомнений, что ты готов к

тому, чтобы тебя забросить в неизвестное. В тот момент ты не только видел,

но ты и знал все о дубле, другом.

Я прервал его и сказал, что он оказывает мне незаслуженное доверие в

чем-то таком, что находится вне моего понимания. Его ответом было, что мне

нужно время для того, чтобы все эти впечатления осели и что, как только я

это сделаю, ответы польются на меня точно так же, как лились из меня вопросы

в прошлом.

- Секрет дубля заключается в пузыре восприятия, который в твоем случае

той ночью был на вершине скалы и на дне ущелья в одно и то же время, -

сказал он. - клубок чувств можно мгновенно собирать всюду. Иными словами,

можно воспринимать здесь и там одновременно.

Он уговаривал меня подумать и вспомнить последовательность событий,

которые, как он сказал, являлись столь же обычными, что я почти забыл их.

Я не знал, о чем он говорит. Он уговаривал меня попытаться еще.

- Думай о своей шляпе, - сказал он. И подумай о том, что Хенаро с ней

сделал.

Я испытал потрясающий момент воспоминания. Я забыл, что действительно,

Хенаро хотел, чтобы я снял свою шляпу, потому что она все время спадала,

сдуваемая ветром, но я не хотел с ней расставаться. Я чувствовал себя глупо,

будучи голым. То, что на мне была шляпа, которую я обычно не носил, давало

мне незнакомое ощущение. Я был действительно не самим собой, а в этом случае

быть без одежды не казалось столь неудобным. Дон Хенаро попытался поменяться

со мной шляпами, но его была слишком мала для моей головы. Он отпускал шутки

по поводу размеров моей головы и пропорций моего тела и в конце концов снял

мою шляпу и обмотал мою голову старым пончо наподобие тюрбана.

Я сказал дону Хуану, что я забыл об этих событиях, которые, я уверен,

произошли где-то между моими так называемыми прыжками, и однако же, мое

воспоминание об этих прыжках было как единое непрерывное целое.