Карлос Кастанеда

Разговоры с доном Хуаном

от дома. Я изменил свое положение, чтобы быть лицом к нему. Он

повернулся ко мне. Я не тронулся со своего места. Я был прикован к нему.

Он заревел:

- Эй, парень, я сказал тебе, чтобы ты шел за мной. Если ты не

пойдешь, я потащу тебя.

Он пошел ко мне. Я начал бить свое колено и ляжку и быстро

пританцовывать.

Он подошел к краю веранды прямо передо мной и почти касался меня. В

отчаянии я подготовил свое тело, чтобы принять швыряющее положение, но он

изменил направление и двинулся против меня, к кустам слева от меня. На

одну секунду, когда он уходил прочь, он внезапно повернулся, но я был

лицом к нему. Он скрылся из глаз. Я сохранил боевое положение некоторое

время еще, но, поскольку я не видел его больше, я уселся, скрестив ноги

вновь, со спиной, опирающейся на скалу. Но тут уж я действительно был

напуган. Я хотел убежать, однако же, эта мысль пугала меня еще больше. Я

чувствовал, что я буду полностью в его распоряжении, если он схватит меня

по дороге к машине. Я начал распевать пейотную песню, которую я знал. Но

каким-то образом я чувствовал, что эти песни здесь не имеют силы. Они

служили лишь как успокаивающее, и, однако же, они утихомирили меня. Я пел

их вновь и вновь.

Примерно в 2.45 ночи я услышал шум внутри дома. Я тотчас же изменил

свое положение. Дверь распахнулась, и дон Хуан вышел оттуда. Он хватал

воздух ртом и держался за горло. Он склонился на колени передо мной и

застонал. Он попросил меня высоким стонущим голосом подойти к нему и

помочь ему. Затем он заревел вновь, потребовав, чтобы я подошел к нему. Он

издавал гортанные звуки. Он просил меня подойти и помочь ему, потому что

что-то душило его. Он на четвереньках полз, пока не оказался чуть ли не в

полутора метрах от меня. Он протянул руки ко мне и сказал: "иди сюда".

Затем он поднялся. Его руки были протянуты ко мне. Он, казалось, готов был

схватить меня. Я ударил ногой о землю и схватил щиколотку и ляжку. Я был

вне себя от страха. Он остановился и пошел к краю дома и в кусты. Я

изменил свое положение, чтобы быть лицом к нему. Затем я вновь уселся. Я

не хотел больше петь. Казалось, моя энергия вся ушла. Все мое тело болело.

Все мои мускулы были напряжены и болезненно сокращены. Я не знал, что и

думать. Я не мог принять никакого решения, сердиться ли мне на дона Хуана,

или нет. Я подумывал о том, чтобы прыгнуть на него, броситься на него, но

каким-то образом я знал, что он свалит меня, как букашку. Я действительно

хотел плакать. Я испытывал глубокое отчаяние. Мысль, что дон Хуан

собирается все время пугать меня, заставляла меня чувствовать горе. Я не

мог найти никакой другой причины для этой ужасной игры, этого розыгрыша.

Его движения были столь искусны, что я был в замешательстве. Это было не

так, как если бы он пытался двигаться, как женщина движется, но это было

так, как если бы женщина пыталась двигаться так, как движется дон Хуан. У

меня было впечатление, что она действительно пыталась ходить и двигаться с

сознательностью дона Хуана, но была слишком тяжелой и не имела той

пружинистости, которую имел дон Хуан. Кто бы это ни был передо мной, он

создавал впечатление, как будто более молодая, но более тяжелая женщина

пытается имитировать медленные движения легкого и скорого старого

человека. Эти мысли привели меня в состояние паники. Громко начал кричать

сверчок очень близко от меня. Я отметил богатство его тонов. Я отметил,

что у него баритон. Звук начал затихать вдали. Внезапно все мое тело

взрогнуло. Я принял боевое положение и вновь обратился лицом в

направлении, откуда только что доносился голос сверчка. Звук уносил меня с

собой. Он начал захватывать меня прежде, чем я понял, что он был лишь

похож на пение сверчка. Звук вновь приблизился. Он стал ужасно громким. Я

начал петь свою пейотную песню громче и громче, внезапно сверчок замолк. Я

тотчас же уселся, но продолжал петь. Секунду спустя я увидел фигуру

человека, бегущего по направлению ко мне со стороны противоположной той,

откуда пел сверчок. Я сцепил руки на ноге и начал отчаянно топать пяткой.

Фигура быстро пронеслась мимо, почти коснувшись меня. Она была похожа на

собаку. Я ощутил ужасный страх, настолько сильный, что я прямо онемел. Я

не мог ничего вспомнить из того, что я чувствовал или думал в тот момент.

Утренняя роса освежила. Я почувствовал себя лучше. Каково бы ни было

явление, оно, казалось, прошло. Было уже 5.48 утра, когда дон Хуан открыл

спокойно дверь и вышел наружу. Он потянулся, зевнул и посмотрел на меня.